И тут мы подходим к методикам подсчета. Понятно, что любая армия имеет собственные инструкции, которые устанавливают параметры отчетности и что, куда относить. Тем не менее, исходные данные всегда формируются на поле боя и складываются из того, что видят сами бойцы, а здесь есть нюансы. Например, если удалось отбить территорию, на которой был противник, то можно посчитать по головам, сколько тот оставил трупов и техники. Но вот дело доходит до танка или БМП, которые выгорели просто до дыры в дне. Понятно, что если там был экипаж, то от него ничего не осталось, а возможно, экипаж успел спастись. Как быть в этом случае? 

Или вот в реку упала такая бронештуковина или что-то подобное, сейчас это дает шансы выжить, а когда температура воздуха около 0 и вода стремится к такой же температуре, то попавшие в воду орки, а тем более – нагруженные железом, практически не имеют шансов выжить, как считать в таком варианте? Хорошо, время от времени, нашим военным удается уничтожить полевой склад боеприпасов. Часто на таком месте вообще ничего не остается, кроме воронок и обгорелой земли. Как можно угадать, сколько орков приняли участие в этой вечеринке?

Это снайперу легко, поскольку он практически всегда видит, куда и как оно попало. А с учетом того, что в «центр масс» он стрелять вряд ли будет, а целится в  проекцию основания черепа, то попадание не дает никаких других вариантов, кроме как записать орка грузом 200. Да и пуля у снайпера не та, чтобы возникали разночтения. А в других случаях с подсчетами все намного сложнее. Но если уже речь идет о снайпере, то он гарантированно работает по местности, занятой противником, хоть и хорошо видит картинку, которая складывается в цель, а как быть с артиллеристами, чья цель находится в нескольких десятках километров?

Буквально вчера, один из коллег рассказывал свои впечатления о том, что сейчас происходит в самой горячей точке фронта. Он говорит о том, что арта противника валит без перерыва даже не часами, а сутками, грохот разрывов сливается в непрерывный рев, а земля от разрывов становится горячей даже там, куда не прилетало. И вот куда-то туда приходит до пяти прилетов и на какое-то время все стихает. Это значит, что прилетело куда надо и там что-то меняют, и понятно, что кого-то пакуют в большой черный кулек. Но кто об этом что-то знает с нашей стороны?

Из этого мы делаем вывод о том, что потери противника в исполнении ГШ ВСУ явно занижены. Уже насколько – не нам судить, но там просто не могут учесть все, что удалось накрошить. Тем не менее, тридцатку таки разменяли. Опять же, наши заниженные данные все же почти вдвое превосходят то, чем оперируют наши партнеры. Нам неизвестно, как они это считают, но можем предположить, что они отталкиваются от цифр, которые признали сами оккупанты, но держат эти данные под грифом «совершенно секретно». Мы не то, что допускаем возможность получать эти данные прямо из и логова, а уверены в обязательном наличии нескольких источников, которые поставляют эти данные, возможно, в виде фотокопий. Наверное, партнеры исходят из того, что если противник сам признал эти потери, то вполне можно брать их за основу собственных выводов. Но и тут есть определенные нюансы, которые невозможно оценивать без контекста и рассуждать об этом без понимания того, что это за армия вообще и какие у нее имеются традиции, по отношению к собственным потерям.

(Окончание следует)