Однако, 14 июня на том самом совещании был превентивно дан ответ как Суворову, так и всем, кто развивает эту тему. Как мы видели из цитат Гудериана, изначально задавался очень высокий темп хода всей операции, и он хвастался тем, что перевыполнил план в первую неделю боевых действий. Так вот, подобный темп был предусмотрен для всей операции, а сам Гудериан, вспоминая то совещание, прямо ответил Суворову, хоть тот еще не родился ко времени описываемых событий, написав следующее:

«Я не могу согласиться с распространенным мнением, что только один Гитлер виноват в отсутствии зимнего обмундирования осенью 1941 г.

Люфтваффе и войска СС были снабжены им своевременно и в достаточном количестве. Но Верховное командование думало сломить военную мощь России в течение 8 – 10 недель, вызвав этим и ее политический крах. Оно было так уверено в успехе своей безумной затеи, что важнейшие отрасли военной промышленности уже осенью 1941 г. были переключены на производство другой продукции.

Думали даже с началом зимы вывести из России 60–80 дивизий, решив, что оставшихся дивизий будет достаточно для того, чтобы в течение зимы подавить Россию. Эти дивизии, остающиеся на Востоке, после окончания осенью военных действий предполагалось разместить на зиму в хорошо оборудованных помещениях на какой-нибудь линии опорных пунктов. Казалось, что все урегулировано и все очень просто. Всякие сомнения встречались оптимистическими утверждениями. Описание дальнейших событий покажет, насколько не соответствовали эти замыслы суровой действительности.»

С его слов, только к 30 августа стало очевидно, что темпы операции начинают падать и возникает реальная вероятность зимней кампании для сухопутных войск. Но к тому времени фюрером уже было принято роковое решение, которое сразу повлияло на скорость продвижения войск и как следствие – на весь характер войны».

Теперь следует кое-что подытожить и постараться представить то, как себе представляло германское командование будущие боевые действия до 3:00 22 июня 1941 года. Там было безусловное понимание того, что перед ними стоит численно более крупная армия. Кроме того, было представление и о том, что мобилизационный потенциал совка – выше германского. Наверное, при подсчетах сил и средств противника германские генштабисты закладывали некий коэффициент, с учетом того, что часть сил противника не удастся вскрыть. Как видно из выкладок Гальдера, наиболее провальным оказался просчет количества танков.

Показательно то, как описывают обе стороны большое количество средних и тяжелых танков, которые были обнаружены в составе РККА уже в первую неделю боевых действий. Немцы однозначно указывают на то, что оказались абсолютно не готовыми к обилию средних танков Т-34. Напомним, самое крупное танковое сражение (по количеству бронетехники) состоялось как раз в первую неделю войны в районе города Дубно. В ходе этого сражения оказалось, что пушки немецких танков не способны пробивать броню совковых даже средних танков и для этого использовали мощные зенитные орудия.

Причем, такой прием был вынужденным, и применение 88-мм орудий сил ПВО ни разу не ставилось на повестку дня при подготовке вторжения. Что касается танков КВ-2, то начальник генштаба Гальдер, получив первые сообщения о том, что войска столкнулись с машиной просто чудовищных размеров и чудовищной же огневой мощи – не поверил верности этих донесений. На самом деле, именно второй модификации танков КВ уже было выпущено и отправлено в войска более трех сотен и 152 мм пушка стала просто шоком для немцев, а зенитный пулемет, сверху башни – откровением.

Только 25 июня Гальдер отмечает донесение о том, что войска обнаружили наличие танков, о которых ни разведка, ни Генштаб вообще ничего не знали перед началом наступления. Выглядит это примерно так:

«Получены некоторые данные о новом типе русского тяжелого танка: вес — 52 тонны, лобовая броня — 37 см (?), бортовая броня — 8 см. Вооружение: 152-мм пушка и три пулемета. Экипаж — 5 человек. Скорость движения — 30 км/час. Радиус действий — 100 км. Бронепробиваемость: 50-мм противотанковая пушка пробивает броню только под орудийной башней. 88-мм зенитная пушка, видимо, пробивает также бортовую броню (точно еще неизвестно). Получены сведения о появлении еще одного нового танка, вооруженного 75-мм пушкой и тремя пулеметами».

Это лишь небольшой пример того, что германское командование не имело полной картины состава противостоящей армии. Пример по танкам приведен просто потому, что именно при подсчете совковой бронетехники была допущена самая крупная ошибка. Но примерно то же самое было и по всем остальным позициям состава совковых войск.

Тем не менее, сосредоточение и развертывание войск шло слишком активно, поскольку с Балкан перебрасывались «опаздывающие» войска. Такой режим переброски войск очень трудно скрыть и его не могли не заметить те, кто специально за этим наблюдал. По мере приближения ко времени начала наступательной операции, это уже должны были отмечать не только центральные органы разведки, которые, безусловно, фиксировали сосредоточение войск Германии у границ, о чем имеется масса подтверждений, но и последующее выдвижение их на исходные позиции.

Гудериан пишет о том, что после известного совещания у Гитлера 14 июня, 15 июня он уже прибыл в свой штаб, тогда еще расположенный в Варшаве. 17 июня он, вместе со штабом, уже выдвинулся на передовые позиции, где занялся контролем подготовки войск к наступлению и состоянием тех войск, которые находились на флангах его танковой группы.

Скорее всего, все остальные участники совещания у фюрера делали то же самое и в то же время. Это значит, что уже не только агентурная разведка центральных органов совка, но и полевая разведка войск, стоящих у границы, заметила изменения, происходящие с германскими войсками, о чем докладывали руководству.

Поскольку до сих пор эксплуатируется миф о внезапном нападении, то все донесения разведок, касающиеся этих событий, либо были уничтожены прямо во время войны, либо сразу после нее для того, чтобы выстроить мифологему о мирном и грустном совке и злобных немцах, напавших на беззащитное государство рабочих и крестьян. Тем не менее, 20 июня Гальдер отмечает, что Молотов просил аудиенции у Гитлера на 18 июня.

Нам вообще ничего и никогда не рассказывали о том, что за четыре дня до начала германо-совковой войны Молотов (народный комиссар иностранных дел) запрашивал встречи с Гитлером. Но то, о чем должен был происходить разговор – можно предполагать с уверенностью. Поскольку совок располагал большим количеством сил и средств, относительно противостоящей группировки войск Германии, Молотов должен был поставить Гитлера в тупик, прямо сказав ему о том, что совковое руководство в курсе плана Барбаросса и о времени начала операции. То есть, целью Молотова было уведомить фюрера о том, что эффекта внезапности у него уже нет. А тем временем уже заканчивалась подготовка к собственному наступлению.

Такие выводы нам позволяет сделать последовательность двух фактов. Первый – агентурная разведка однозначно донесла в Москву о том, что Гитлер собирает совещание, где объявит дату начала наступления. В тот момент, когда Гитлер только произносил свою политическую речь о необходимости войны с совком и дело еще не дошло до объявления времени и даты начала операции, а уж тем более – не были заслушаны высшие чины Вермахта о готовности войск для осуществления мероприятий в рамках плана Барбаросса, Москва через прессу, распространяет следующее заявление, от того же 14 июня:

«СССР, как это вытекает из его мирной политики, соблюдал и намерен соблюдать условия советско-германского пакта о ненападении, ввиду чего слухи о том, что СССР готовится к войне с Германией, являются лживыми и провокационными», а также то, что, «по данным СССР, Германия неуклонно соблюдает условия советско-германского пакта о ненападении, как и Советский Союз, ввиду чего, по мнению советских кругов, слухи о намерениях Германии порвать пакт и предпринять нападение на СССР лишены всякой почвы, а происходящая в последнее время переброска германских войск, освободившихся на Балканах, в восточные и северо-восточные районы Германии связана, надо полагать, с другими мотивами, не имеющими касательства к советско-германским отношениям».

Даже если сильно верить в случайности, такого совпадения просто не могло быть в принципе. Совок просигнализировал Берлину о том, что он в курсе сегодняшнего мероприятия. Поскольку это заявление не остановило и не изменило планов Гитлера, а 17-18 числа уже стало заметно выдвижение войск на исходные рубежи, то Молотов попытался лично встретиться с фюрером и пообщаться с ним на эту тему. Как уже понятно, его даже не послали куда подальше, а просто проигнорировали.

Мы не претендуем на истину в последней инстанции, при освещении этих событий, но указываем на два основополагающих факта, которые стали бесспорными по состоянию на утро 22 июня 1941 года. Первый из них полностью исключает внезапность наступления германских войск. В Кремле об этом знали наверняка и даже реагировали на это своеобразным образом, чтобы ввести игру в свое русло. Второй факт заключается в том, что немцы догадывались о том, что Москва в курсе их планов и точно знали о том, что количество совковых войск – больше германских, но тем не менее, это не повлияло на окончательное решение о начале операции Барбаросса.

Надо заметить, что в предшествующие две-три недели германское командование прилагало все усилия для того, чтобы получить представление о том, что, сколько и в каком состоянии противостоит им по ту сторону границы. То есть, они прагматично вычисляли наиболее удобные места для нанесения своих ударов и как показали дальнейшие события, именно на этапе подготовки начальной фазы операции вторжения, они сделали все правильно, что и стало залогом оглушительного успеха.

Как следует из описания последних часов перед началом наступательной операции, к двум часам ночи все командиры подразделений, соединений, армий и групп армий прибыли на свои командные пункты и последний час просто посматривали на часы.

Гудериан:

«В роковой день 22 июня 1941 г. в 2 часа 10 мин. утра я поехал на командный пункт группы и поднялся на наблюдательную вышку южнее Богукалы (15 км северо-западнее Бреста). Я прибыл туда в 3 часа 10 мин., когда было темно. В З часа 15 мин. началась наша артиллерийская подготовка. В З часа 40 мин. – первый налет наших пикирующих бомбардировщиков. В 4 часа 15 мин. началась переправа через Буг передовых частей 17-й и 18-й танковых дивизий. В 4 часа 45 мин. первые танки 18-й танковой дивизии форсировали реку».

Гальдер описывает 22 июня по-деловому и без эмоций, а последняя запись 21 июня, определяет мероприятия на следующий день – 22 июня:

«Часы совещаний. Утром: у меня — 9.00; у главкома — 10.00. Вечером: у меня — 20.00; у главкома — 21.00. Потом — донесение фюреру». Это – все. Дальше, собственно – война.

Примерно так выглядела ситуация на этот час из тех мест, где командиры батальонов нервно поглядывали на часы и всматриваясь в предрассветную мглу, прикидывали самые первые свои действия на территории противника. Далее последовали события, которые в совковой традиции мифотворчества так и не нашли вменяемого пояснения, а те исследователи, которые пытались найти пояснение катастрофы первых дней, недель и месяцев германо-совковой войны, рано или поздно – начинали опираться на те самые «исследования», которые были проведены в совке, не сильно погружаясь в то, что по этому поводу думали германские военные.

Слабость этой позиции была очевидной, если знать совок изнутри и понимать методику вымарывания неприятных моментов истории совка. Их должно было насторожить то, что официальная версия событий почти ничего не могла объяснить, если только пойти дальше шаблонных выводов или утверждений совковых военных авторитетов. Виктор Суворов справедливо приводит ярчайший образец военной порнографии, известный под названием «мемуары Жукова».

Сей «труд» не отличался правдивостью в момент своего первого издания, а последующие  – стали уличать предыдущие во лжи. Мемуары же других военачальников очень часто указывали на то, что товарищ Жуков и они были участниками разных войн. Так была выстроена неуклюжая мифологема о том, что нападение оказалось внезапным, что сил и средств РККА было не достаточно для обороны и отсюда – главный вывод о том, что совок был не готов к войне.

Приведем всего два полярных момента, которые показывают методику прикрытия ключевых негативных моментов, зацепившись за которые можно раскрутить весь клубок событий и выйти на те самые причины, которые и задали рисунок первого этапа германо-совковой части Второй Мировой Войны.

(продолжение следует)