Тем не менее, здесь работает несколько другой механизм компенсации, чем во многих других странах, в частности и у нас, где пост президента все же ключевой. В Германии стремительное падение рейтинга правящей партии может привести к развалу коалиции и досрочным парламентским выборам. И в данном случае, крах карьеры Шольца лично может привести и к неизбежному краху его партии, которая может скатиться в разряд маргинальных. И все потому, что у него какая-то невыносимая любовь к прутину образовалась. Кстати, именно об этом ему прямо говорят и однопартийцы, которые уже четко различают контуры перспектив, описанных выше. И они просто не понимают, почему дед, гадящий в чемодан, должен утопить не только лидера их партии и канцлера, но и все их политическое движение. А вот во Франции все выглядит более наглядно и четко.

ФРАНЦИЯ

Совсем недавно, в конце апреля, во Франции состоялся второй тур президентских выборах, на которых действующий президент Макрон получил мандат на вторую каденцию. Как известно, далось это ему нелегко и победить сразу, в первом туре, у него даже близко возможности не было. Ну а после окончания выборов местные наблюдатели однозначно указывали на то, что Макрону повезло с оппонентом по второму туру. Не будь это упоротая и зашкваренная Марин Ле Пен, то далеко не факт, что Макрону удалось бы выиграть. Более того, отмечалось и то, что Ле Пен, несмотря на то, что на ней пробу ставить некуда, все же очень близко подобралась к действующему президенту.

Таким образом, результаты голосования оказались эталонно протестными. С одной стороны, за Ле Пен голосовали даже те, кого от нее тошнит, как от тухлой рыбы, но Макрона они ненавидят еще больше, а с другой, Макрону удалось получить голоса тех, кому он абсолютно безразличен, но в Ле Пенше они видят очертания фашизма. В обоих случаях «верх» голосов, которые получили кандидаты вдобавок к своему базовому электорату, оказался резко протестным и не стал их заслугой.
И в общем, это – очень нехорошо не только для Макрона, но и для его центристской политической силы, которая явно теряет позиции. Тут следует вспомнить о том, что перед своим первым избранием Макрон сосредоточился на зачистке центристской политической поляны и вместо конгломерата партий, которые можно было отнести к центральной части политического спектра, была создана единая монопартия. Но такая консолидация имеет и свою обратную сторону. Ведь каждая из тех партий имела какой-то собственный идентификатор и конек в политической борьбе. Именно это собирало их электорат, а Макрон создал авторитарную партию, которую объединяют уже не идеи или убеждения, а его личность. 

Он хотел преодолеть «разброд и шатания» в центре и он это получил, но за это пришлось заплатить слишком высокую цену. Нечто подобное мы сейчас видим в республиканской партии США, где консерватизм был вытеснен авторитаризмом Трампа. А такие метаморфозы меняют буквально все, и если сплотить политических деятелей под своим флагом еще как-то можно, то вот собрать их обширный электорат под свой флаг – вряд ли. Это показало движение «желтых жилетов», когда электорат центристов вышел на протест не против политического центра, а против Макрона и его узурпации политического центра.

(Окончание следует)