Однако сегодня это удвоение ставки покоится на шаткой почве. Почему? Потому что мир переходит к новым формам ведения войны, которые могут позволить государствам использовать высокие технологии, чтобы «убивать» другие нации (или угрожать этим), нацеливаясь на их воле к борьбе, а не массово уничтожая их военные, промышленные центры и политические столицы. Эта попытка перейти к выведению из строя наций с помощью высокотехнологичных систем без их физического уничтожения — не «меньшая встроенная угроза», а нечто новое.

Вместо того, чтобы угрожать физически взорвать большую часть военного или промышленного потенциала противника, страны теперь соревнуются в том, чтобы отключить и вывести из строя наземные и космические глаза, уши, голоса и нервные системы друг друга, которые необходимы для сохранения контроля над вооруженными силами страны и ее финансовыми, логистическими и политическими центрами. Что еще более важно, страны изо всех сил стараются сделать это, не прибегая к взрывчатым веществам (используя вместо них спутники-роботы, системы радиоэлектронной борьбы, лазеры, дезинформацию и кибероружие). Усилия по приобретению и модернизации ядерного оружия (в том числе Китая, России, Америки, Британии, Франции, Израиля, Северной Корреи, Индии и Пакистана), конечно, продолжаются, но было бы ошибкой сосредотачиваться только на этих разработках, чтобы понять грядущие стратегические тенденции.

Между тем «кинетическая» война сама по себе переходит от нанесения неизбирательных, бессмысленных разрушений к точному поражению целей (включая российские ракеты, нацеленные именно на определенные больницы). Дальнейшее развитие этих новых систем — интеллектуальных автономных ракет, беспилотных летательных аппаратов, подводных аппаратов, подводных систем обнаружения и обработки данных, роботизированных военно-морских кораблей, средств защищенной связи и кибероружия — обещает уменьшить вероятность тотальных войн промышленного масштаба (ядерных или неядерных). Однако эти новые системы могут сделать это только в том случае, если они постоянно получают своевременную, точную разведывательную информацию и соответствующие данные, и только если они являются частью государственной политики и военных доктрин, которые убедительны как для друзей, так и для врагов.

В этом «дивном новом мире» (намек на популярную антиутопию Олдоса Хаксли, прим. перевод.) потребуется меньше, а не больше секретности, чтобы сдерживать, разубеждать и эффективно торговаться с враждебными государствами и негосударственными субъектами. Вашингтону потребуется более четко сформулированная декларативная политика военного сдерживания и ответного удара; более демонстративные, быстрые темпы военных инноваций и закупок; и значительно более широкий обмен конфиденциальной информацией и разведданными с частными фирмами, союзниками и дружественными государствами. Это означает не устранение секретности, а скорее установление уровня секретности на нужном уровне — и не более того.

Высокопоставленные чиновники, работающие над военными потребностями Америки в космосе, понимают это. Они стремятся устранить то ярмо, которым их отягощает чрезмерная секретность. Америка больше не безальтернативна в этой сфере. Китай, Россия, Европа, Япония, Южная Корея, Индия и Израиль имеют собственные миссии на Луну или Марс. Коммерческие космические фирмы теперь предоставляют военным необходимые услуги связи и мультиспектральной съемки, в то время как коммерческие и гражданские лазеры, стыковочные спутники и спутники для удаления космического мусора могут быть быстро перенастроены для выполнения противоспутниковых миссий. Те, кто больше всего хочет сохранить превосходство Америки в космосе, понимают, что чрезмерный уровень секретности должен быть ослаблен, если американские военные, космическая промышленность и союзники хотят эффективно работать вместе, чтобы оставаться впереди.

Чрезмерный уровень секретности также должен быть ослаблен, если Америка и ее союзники хотят добиться прогресса в передовых вычислительных науках, безопасных коммуникационных технологиях, кибер- и криптографических методах, а также в биологических и медицинских науках —ключевых ингредиентах для победы в конфликтах нового поколения и преодоления открытых информационных брандмауэров (например, железных и бамбуковых штор). При этом цель должна состоять в том, чтобы увеличить скорость инноваций и сократить время их приобретения. Лучше всего этого можно достичь путем увеличения числа квалифицированных специалистов и способов безопасного сотрудничества, что, в свою очередь, требует меньше, а не больше секретности, делая средства для передачи защищенной информации более доступными. Чтобы гарантировать это, Конгресс должен активизировать свою игру в надзоре за американской системой классификации и допуска.

Может ли ослабление текущих уровней допуска и классификации привести к увеличению «утечек»? Возможно, но использование чрезмерной секретности для «защиты» существующей технологии, которая вот-вот устареет, гораздо меньше запутает наших противников, чем увеличение наших темпов инноваций и приобретений. Улучшение последних показателей увеличивает количество проектов и исследовательских усилий, которые наши противники должны отслеживать и оценивать. Учитывая, что отношение успеха к неудаче часто равно одному к десяти, ослабление классификации должно значительно усложнить способность противников «взламывать» наши ближайшие стратегические технические достижения, побуждая наших врагов тратить ценные ресурсы на трудоемкие и дорогостоящие защитные меры.

В этом контексте склонность Америки полагаться на чрезмерную секретность для поддержания своей национальной безопасности следует рассматривать не как решение проблемы, а скорее, как саму проблему. Отсюда –– текущая необходимость прояснить опасность чрезмерной секретности для национальной безопасности и определить пути реформирования наших систем классификации и допуска.

Это возвращает нас к Украине. Если наше стремление разоблачить, привести в замешательство и сдержать Путина и ему подобных поможет нам более энергично реформировать нашу собственную систему секретности, это может стать «серебряной подкладкой» к тому, что в противном случае было бы ужасным напоминанием о войнах прошлого. (Джон Мильтон некогда придумал летучую фразу: «у каждого облака есть серебряная подкладка», означающую, что в каждой плохой ситуации есть элемент хорошего, прим. перевод.) На самом деле, это может оказаться столь же важным, как открытие британцами радара и взлом кодов в конце 1930-х годов. Они тоже пришли как раз вовремя.

Генри Сокольски, содействующий редактор журнала American Purpose, исполнительный директор Образовательного центра политики нераспространения (Nonproliferation Policy Education Center), автор книги «Недооценка: наше не очень мирное ядерное будущее» (2-е изд., 2019 г.).