Подготовка перевода: opponent
Устаревшая американская система классификации национальных секретов может стать препятствием нашей готовности к войне следующего поколения.
Генри Сокольски, American Purpose
С вторжением Путина в Украину американцы получили место у ринга на одном из самых необычных президентских шоу: президент Джо Байден публично обнародовал некоторые из наиболее охраняемых секретных сведений нашей страны о том, что, возможно, планируют Владимир Путин и его военные. Некоторые критиковали этот подход; большинство же считает, что именно это помешало Путину контролировать нарративы о войне.
Если нам повезет, это может стать частью более важного движения к либерализации использования и обмена разведданными. Америка и ее союзники, наконец, могут отойти от видения войны, впервые сформулированного сто лет назад. Это жестокое и неизбирательное видение полностью воплотилось в жизнь при бомбардировках городов во время Второй мировой войны. С тех пор мы верили, что сама возможность уничтожения военного, промышленного и демографического капитала страны сулит сдерживание в мирное время и быстрые победы в войне. Сегодня это видение постепенно вытесняется оружием и тактикой, которые могут точно нацеливаться на террор, чтобы обескровить нации, не уничтожая их.
Разработка этого нового поколения вооружений обещает изменить то, чего нации больше всего боятся, — потерю политической власти и контроля. Это, в свою очередь, должно изменить то, что они считают секретным, — информацию, требующую защиты, чтобы предотвратить худшее. И, кроме того, это также должно изменить то, какие разведывательные данные и какую информацию страны считать полезными для обмена.
Ради безопасности США и союзников этот сдвиг не может произойти слишком рано. На самом деле рефлекторная, настойчивая привычка нашего правительства чрезмерно засекречивать информацию убивает наше будущее. В частности, это подрывает способность Пентагона и разведывательного сообщества нанимать лучших людей на ключевые роли. Это замедляет скорость критически важных инноваций, необходимых для передовых технологий, связанных с обороной, а также удлиняет время приобретения оборонных средств и лишает наших союзников информации, необходимой им для тесного сотрудничества с нами и доверия к нам. Самое главное, это лишает наш военный и дипломатический корпус инструментов, необходимых для сдерживания, ведения переговоров и победы над противниками Америки.
Соединенным Штатам потребовались десятилетия, чтобы закопаться в эту колею. Всерьез она началась со Второй мировой войны и бомбардировок Хиросимы и Нагасаки — двух ядерных атак, которые убедили Вашингтон и весь мир в том, что уничтожение военных, политических и промышленных центров противника является ключом к «убийству нации», быстрой победе в войнах и предотвращению будущих конфликтов. Бомбардировки местности во время Второй мировой войны стали проверкой этой концепции; уничтожение Хиросимы и Нагасаки ядерным оружием это подтвердило.
После того, как Америка применила ядерное оружие против Японии, запуск, защита и сдерживание ядерных воздушных атак стали главным приоритетом наших вооруженных сил и основным организационным принципом правительства. Соединенные Штаты накопили десятки тысяч ядерных боеголовок, тысячи систем доставки ракет большой дальности, парки бомбардировщиков, национальные системы противовоздушной и противоракетной обороны и десятки подводных лодок с баллистическими ракетами. Помимо этого, чрезвычайные полномочия были расширены для санкционирования военных ядерных ударов, создания национальных программ гражданской обороны и систем экстренной связи, а также для строительства защитных бункеров, в которых приоритетное внимание уделялось укрытию руководства страны от «послезавтра».
Чтобы поддержать эти усилия, официальные лица прибегли к беспрецедентному уровню секретности. Не только конфиденциальные правительственные документы национальной безопасности, но и обсуждение целых тем (например, связанных с ядерной энергией и оружием) были автоматически ограничены как «родившиеся секретными». Американская система правосудия, тем временем, приняла политику осуществления широкого спектра информации («государственной тайны») слишком конфиденциальной, чтобы ее можно было использовать в качестве доказательства в судебном разбирательстве.
Негласная предпосылка, стоящая за всем этим, заключалась в том, что самым разумным было планирование наихудшего сценария, поскольку все другие угрозы национальной безопасности — война с терроризмом, региональные войны и т. п. — были «меньшими учтенными угрозами» (головные боли, которые можно было предусмотреть заранее и смягчить надлежащей подготовкой к всеобщей тотальной ядерной войне). Естественно, после 11 сентября 2001 года Вашингтон удвоил свою идею о том, что общая оборона требует высокого уровня секретности.
(Окончание следует)