Недавняя катастрофа украинского самолета в Тегеране еще раз показала, что такое тоталитарный режим, коим безусловно является иранская теократия. Как мы писали ранее, власти Ирана знали о том, что именно произошло просто в первые минуты после катастрофы, поскольку самолет не просто потерпел крушение из-за некачественного топлива или даже бомбы на борту, а был сбит двумя ракетами боевой машины.

Скажем так, ни одна, даже самая дремучая страна, не может допустить ситуации, когда ее система ПВО выстрелила две ракеты, не важно куда, а об этом никто и ничего не узнал. Даже если откинуть последствия этой стрельбы, ракеты стоят денег и безусловно, всегда есть система контроля за такого рода оружием.

В общем, иранское высшее руководство знало о том, что произошло, практически мгновенно. Тем не менее, трое суток сама власть и подконтрольные (как это бывает в тоталитарном государстве) СМИ рассказывали о том, что самолет поломался самостоятельно и никто по нему не стрелял. Это что же, трое суток никто не знал, что кто-то пострелял ракетами, а потом это случайно выяснилось и власти Ирана сдали назад: «А! Да! Это мы жахнули. Посчитали ракеты и двух не досчитались!»

В данном случае, не очень важно, почему Тегеран изменил свою позицию. Допустим, что они побоялись, что Украина соберет соответствующее заседание в ООН и потребует занести Иран в список стран-террористов, которые атакуют гражданские самолеты боевыми ракетами… Хотя, о чем я? У нас некому делать такие заявления. Наши дули в иранскую флейту аж глаза на лоб лезли, а вот Канада, чьих граждан на борту погибло больше всех – могла.

Но сейчас речь не об этом, а о том, что в тоталитарной стране можно манипулировать версиями как угодно долго. Москва, например, до сих пор не призналась в том, что сбила малазийский самолет, и большая часть СМИ – до сих пор придерживаются любой, самой абсурдной версии руководства своей страны.

Такие вещи, на самом деле, могут стоить намного дороже, чем сбитый самолет. Я прекрасно помню, как в начале мая 1986 года приехал в Киев по делам и увидел пустой Хрещатик. Впечатление было жуткое. По городу неслись колонны автобусов с детьми, в сопровождении милицейских «канареек», а по телику только начали что-то такое рассказывать, мол – что-то там поломалось и случилась авария на атомной станции.

Это потом уже туда отправляли партии крановщиков, экскаваторщиков и шахтеров-проходчиков, а местная милиция (моего города) стала отправлять туда своих сотрудников, не знаю зачем. А ведь на 1 мая в столице была «демонстрация трудящихся»! Как обычно, после нее люди двигали на «маевки» – шашлыки и пьянки на природе. А в это время хватали свои дозы радиации, которые потом вылезли раком.

То есть, в тоталитарной стране отсутствует механизм, который вынуждает правительство говорить правду, пусть и не всю, но правду. На самом деле, речь тут не только о том, что власть не компенсирована свободной прессой, но о том, что отсутствует целый комплекс демократических механизмов, которые в итоге и заставляют власть не только говорить правду, но и адекватно действовать, в подобных ситуациях.

Одной прессы мало, если нет механизма реальной смены власти не путем назначения, а путем выборов, когда обманутый электорат вышвыривает власть как шампанское выкидывает пробку из бутылки. Но и это еще не все, если нет нормальной судебной власти, не работает и другой механизм балансировки. Пострадавшие люди не могут взыскать с государства или с конкретных чиновников тот ущерб, который они понесли в результате «молчанки» власти или ее бестолковых действий.

В общем, это лишь маленькая зарисовка того, при отсутствии чего, можно играться в иранско-российские тоталитарные игры. И вот сейчас перед нашими глазами разворачивается еще одна трагедия, масштабы которой пока трудно понять.

(окончание следует)