Автор: Mitt Thomson

Не правда ли, слова «историка-генеалога» Юры Коновалова об отсутствии «задачи захватить, взять в рабство», мягко говоря, не подтверждаются? Неудивительно, что по запросу в Google «отписки Семёна Дежнева», организация, явно уполномоченная владеть подобной информацией, а именно – Государственный реестр уникальных документов Архивного фонда Российской Федерации, отвечает «Страница не найдена».  Москва всегда старалась спрятать правду о Сибирской конкисте, и крупицы данных просачиваются в открытый доступ крайне редко. Относительно «прозрачный» период был в конце 80-х – начале 90-х, когда небольшими тиражами выходили бумажные книги с описанием подлинных деяний «землепроходцев». Причём, палили московскую контору конкистадоры сами, их откровения прятали от посторонних глаз совершенно другие люди.

Например, в статье Википедии о Ерофее Хабарове, чьей фамилией назван город Хабаровск, некоторое время присутствовали цитаты из его докладов руководству, которые категорически опровергали московскую версию о «ничейности» приамурской земли на момент появления там первых московитов. После установления над Википедией контроля ФСБ, множество статей подверглись цензуре и чисткам. Сейчас там нет упоминания о контроле Пекина над Приамурьем, однако, если заглянуть в бумажный первоисточник, видно, что сам Хабаров, тем не менее, по-прежнему пишет о встрече с китайскими подданными на Амуре в своей отписке:

«Государя царя и великого князя Алексея Михайловича всеа Русии воеводе Дмитрею Андреевичю Францбекову да дьяку Осипу Стефановичю бьет челом   холоп государев с великие реки Амура с усть Зии реки и с Кокориева улусу приказной человек Ерофейко Павлов Хабаров, с служилыми и с водными охочими людми с новоприборными даурскими служилыми людми…

И июня в 2 день, поделав суды болшие и малые и прося у бога милости и у всемилостивого Спаса, из того городи Албазина поплыли. И плыли мы два дни; и доплыли на другой день Дасаулов, был город князя Дасаула, и тот город сожжен, и юрты сожжены же, лише всего осталось две юртишка, а людей тут не изъехали.

И мы от того городка плыли до полудни. И в половине дня наплыли юрты, и в тех юртах людей не изъехали. И те люди на кони пометались, и они, даурские люди, у нас все уехали, лише толко схватили ясыря-даурскую бабу. И тот ясырь сказал, что де по улусам даурские люди все живут…

И мы того ж дни набежали на тот Гуйгударов город о закате солнца в ленских стругах… под тот Гуйгударов город. И тот Гуйгудар князь да с ним два князя и богодоевы люди улусные, мужики все, выехали против нас на берег, и нас не стали к берегу припущать. И мы по них из стругов из оружья ударили. И тут у них, даурских людей, побили человек с двадцать. И они, князья Гуйгудар, и Олемза, и Лотодий, и с улусными людми, государские грозы убоялись и с берегу отъехали. И мы наскоре из стругов своих пометались на берег и за ними побежали. И они, князья Гуйгудар, и Олемза, и Лотодий, с улусными людми, в те свои городы засели…

И яз, приказной человек, велел толмачам говорить про государское величество, что “наш государь царь и великий князь Алексей Михайловичь всеа Русии страшен и грозен и всем царствам обладатель; и ни какие орды не могут стоять против нашего государя царя и великого князя Алексея Михайловича всеа Русии и против нашего бою; и вы, князь Гойгудар, да князь Олгодий, да князь Лотодий, будте нашему царю государю и великому князю Алексею Михайловичю всеа Русии послушны и покорны, без драки сдайтесь, и нашему государю ясак давайте по своей мочи; и велит государь вас оберегать от иных орд, кто вам силен”.

И тот Гойгудар то стал говорить: “Даем де мы ясак богдойскому царю Шамшакану. А вам де се какой ясак у нас? Как де мы бросим последним своим робенком, дитятем, то де мы вам с себя ясак дадим!”.

И мы, прося у бога милости и государю радеючи, государевой службе поиск чинили ратным обычаем – войною. Крепь учинили болшему оружию – пушкам и стали бить по башням с нижнюю сторону у того города, и из мелкого оружия: из мушкетов, из пищалей – били по них в город. И они, даурские люди, стреляли к нам из города, и от них стрел к нам летело из города, от даурских людей, безпрестанно. И настреляли они, дауры, из города к нам на поле стрел, как нива стоит насеяна.

И дрались мы с ними, дауры, всю ночь до схожева солнца. И у башни стену пробили, и мы, и куячные люди, и иные служилые люди за щитами стену отняли, и в город вошли в один, и по государскому счастию тот нижней город взяли. И они, дауры, собрались в два города. И половина дни из того из другого города мы, служилые люди, били ж их, даур. И они все собрались, дауры свирепые, в один город. И мы били по них безпрестани из болшого оружия и из малого. И на тех приступах побили их, дауров, двести четырнадцать человек.

И те свирепые дауры не могли стоять против государьской грозы и нашего бою. И из того города напролом они, дауры, побежали десятка полтора, лише же и ушли из города. А досталь всех, которых в городе захватили дауров, со все стороны их, дауров, в городе сжали. И драка была съемная и копейная у нас, казаков. И божиею милостию и государским счастьем, тех дауров в пень порубили всех с головы на голову. И тут на съемном бою тех даур побили четыреста двадцать семь человек болших и малых. И всех их побито, дауров, которые на съезде и которые на приступе и на съемном бою, болших и малых шестьсот шестдесят один человек. А наших казаков убили они, дауры, четырех человек, да наших же казаков переранили они, дауры, тут у городка сорок пять человек, и те все от тех ран казаки оздоровели.

И тот город, государским счастьем, взят с скотом и с ясырем. И числом ясырю взято бабья поголовно старых и молодых и девок двести сорок три человека; да мелкого ясырю робенков сто семнадцать человек. Да коневья пого ловья взяли мы у них, дауров, болших и малых двести три дцать семь лошадей. Да у них же взяли рогатого скота сто тринадцать скотин».

Неизвестно, в каком воспаленном воображении можно назвать процитированные действия «мирным присоединением народов», но во всех своих учебниках и энциклопедиях Москва продолжает упорно утверждать, что европейцы по отношению к индейцам – бяки, а вот у русских, дескать – всё по-хорошему, тихо и мирно. Хотя, любой, кто прошёл через горнило 90-х годов, скажет, что всё так называемое «освоение Сибири», в свете вышеприведённых примеров, есть не что иное, как самый обыкновенный разбой и рэкет. Появляется банда, под угрозой оружия требует «уделить внимание», и от имени какого-то «авторитета», называемого московским царём, предлагает крышу от неприятностей. Если это не рэкет, а что-то другое, то я испанский диспетчер Карлос.

Кстати, об испанцах. В сети есть немало исторических документов об их появлении в Новом Свете. И, сравнивая, например, воспоминания Берналя Диаса, который был непосредственным участником экспедиции Кортеса, с тем, что написал Ерофей Хабаров, нетрудно прийти к выводу о гигантской цивилизационной пропасти, лежащей между Европой и Московией. Да, испанские конкистадоры тоже не были белыми и пушистыми, однако такого наглого и откровенного рэкета, который продемонстрировали «землепроходцы» московского царя, у них не было и близко.

Скажу больше. Придя в Америку, испанцы обнаружили там племена каннибалов, у многих из которых, как например, у ацтеков, людоедство являлось частью официального религиозного культа. В Сибири же случилось ровно наоборот. Аборигены Амура с ужасом наблюдали, как пришедшие «белые люди» из отряда Василия Пояркова по приказу своего атамана ели человеческое мясо. Спалил именитого «землепроходца» С.М. Соловьёв в двенадцатом томе своей «Истории России с древнейших времён», изданной ещё до того, как Москва отжала Приамурье у Цинской империи:

«Вместе с пышными рассказами Пояркова о Пегой Орде (как называли приамурские страны) слышались страшные рассказы спутников его о поведении самого Пояркова во время похода. Служилых людей он бил и мучил напрасно и, пограбя у них хлебные запасы, из острожка их вон выбил, и велел им идти есть убитых иноземцев, и служилые люди, не желая напрасною смертию помереть, съели многих мертвых иноземцев и служилых людей, которые с голоду померли, приели человек с пятьдесят; иных Поярков своими руками прибил до смерти, приговаривая: „Не дороги они, служилые люди! Десятнику цена десять денег, а рядовому два гроша“. Когда он плыл по реке Зие, то жители тамошние его к берегу не припускали, называя русских людей погаными людоедами. Когда весною в устье Амура снег с лугов сошел и трава обтаяла, то остальные служилые люди начали корень травной копать и тем кормиться, но Поярков велел своему человеку выжечь луга, чтобы служилые люди покупали у него запас дорогою ценою».

Естественно, что именно такой человек в Московии стал героем, именем которого названы пароходы, улицы и населённые пункты.  Дежнёв, Хабаров, Поярков, и множество других возведённых на пьедестал людоедов, указывают совершенно определенным образом на антигуманный, человеконенавистнический характер московской империи. Масштаб угрозы которого для цивилизации, к огромному сожалению, до сих пор недооценен, поскольку империи, как опытному уголовнику, пока ещё удаётся всякий раз выскальзывать из рук правосудия.