От редакции

Сегодня мы открыли день дебютной статьей наших читателей, а продолжили – фоторепортажем, который тоже был прислан вами, нашими коллегами. Поэтому мы решили поддержать эту тенденцию и до вечера предложим вашему вниманию еще несколько дебютов. А уже вечером -будут редакционные статьи.

Встречаем: Mitt Thomson

Одной из главных причин, по которой у обитателей Ресурсной Федерации едет крыша на почве «величия», безусловно, является размер её территории. Истинный московит может часами разглядывать географическую карту, просто любуясь габаритами империи. Правоверный ватник, кроме того, всегда рад по такому случаю похвастаться перед иностранцем, и, как заправский рыбак, широко развести руки в демонстрации величины улова, угодившего в московские сети. При этом, часто даже не по злому умыслу, а в силу убогого невежества, укушенные «величием» хвастуны обязательно умолчат о том, что 2/3 занимаемой РФ территории приходится на зоны с экстремальными природными условиями: болота, тундра и вечная мерзлота. Проще говоря, на этих 2/3 практически никто не живёт

Есть мнение, что именно данный фактор и послужил основой того, что под контроль Москвы попали такие огромные пространства. Проще говоря, если 2/3 территории представляет собой заснеженную пустыню, то империя по факту захватила то, что на тот момент захватывалось легче всего. Потомственные разбойники и любители халявы, московиты шли в места, где риск получить по морде за свои художества выглядел минимальным. Один взгляд на карту направлений московской экспансии показывает, что основным её маршрутом был северо-восток. Это практически безлюдная, насквозь промороженная тундра, с крайне редкими поселениями аборигенов, основным вооружением которых в те времена были копья, лук и стрелы.  Достаточно было просто прийти туда, воткнуть в сугроб флаг, объявить территорию владением московского царя, а кочевых оленеводов – его подданными, чтобы потом требовать для себя титула «землепроходца», усадьбу с крепостными и жёлтые штаны.

При этом, что характерно, московиты умудрились найти себе врагов даже там, где на сотни километров вокруг не было ни души. Хотя имперский вариант исторической науки вот уже сотни лет рассказывает всему миру смешные сказки о якобы мирном «присоединении» Сибири, на самом деле всё происходило в лучших московских традициях – агрессия, грабежи и убийства, прикрытые толстым слоем лжи и пропаганды. Спрятанные от глаз общественности в архивах документы русско-якутских, русско-чукотских и других сибирских войн – тому яркое подтверждение.

Что же понесло московских конкистадоров на север в XVII веке, через полтораста лет после начала эпохи Великих географических открытий в Европе? В-общем-то, то же самое, что и европейцев: материальный интерес. Испанцев будоражило золото Вест-Индии, голландцев – пряности Востока, а движущей силой московитов стала пушнина Сибири. Перепродажа пушного сырья в Европу уже тогда позволяла кремлёвским обитателям при минимуме вложений в инфраструктуру, извлекать колоссальные сверхдоходы, и не париться насчёт развития в подведомственном государстве каких-то сложных производств или наукоёмких технологий.

О европейской колонизации Америки написаны горы литературы и сняты тысячи фильмов. Однако процесс присвоения московитами Сибири освещён значительно меньше. Почему – становится понятным при первом же знакомстве с историческими документами той эпохи: отчетами воевод,  докладными записками участников походов, свидетельствами очевидцев. Эти документы вдребезги разбивают официальную версию Кремля о «мирном присоединении народов». Кровь и резня сопровождали появление московита везде, но, в отличие от европейских народов,  Москва, как матёрый рецидивист, своих преступлений не признала до сих пор, и признавать, судя по всему, не намерена.

Из самых недавних пропагандистских утверждений, можно, например, взять цитату с 100% кремлёвского сайта ТАСС, который со ссылкой на некоего «историка, генеалога, одного из создателей крупнейшего в стране Уральского историко-родословного общества» Юрия Коновалова об «освоении» Сибири пишет следующее.

«Этот процесс не был колонизацией, как, например, в Америке, а был именно освоением. Проходило оно на пару веков раньше — с конца XVI века, на гораздо более гигантской территории, где по полгода идет зима. Но главное — методы очень отличались, не стояло задачи кого-то выгнать, захватить, взять в рабство. Пушнина тогда была единственным экспортным товаром, с коренного населения взимался ясак (натуральный налог — прим. ТАСС) шкурками, и поскольку государство было заинтересовано в том, чтобы это продолжалось, их угодья не трогали, не рушили образ жизни», — говорит он.

Как обычно, враньё и бахвальство здесь собраны в одном флаконе. Смешно становится уже от типично московского приписывания себе первенства во всём. Например, у имперского «историка» конец XVI века оказывается «на пару веков» раньше 1492 года – года открытия и начала колонизации Америки. Ну и разумеется, упоминание того самого размера, как своего коронного фетиша. Что там какие-то два заокеанских континента супротив ах целой Сибири! Впрочем, в московской версии истории аналогичные финты ушами присутствуют везде и постоянно. Нам интересно, что же происходило в то время на самом деле.

Для примера откроем документ под названием «Отписка Семёна Дежнёва  о походе на Анадырь». Для тех, кто не в курсе, Анадырь находится на Чукотке. Первые бригады «русских» появились в устье реки Колымы в 1644 году, после чего почти 200 лет в этом регионе продолжались  события, именуемые сегодня «русско-чукотские войны», о которых официальная Москва предпочитает помалкивать, ведь «сверхдержаве» удалось покорить чукчей, только подорвав алкоголем генофонд нации, и залив полуостров  кровью. Но дадим слово Дежнёву:

«Государя царя и великого князя Алексея Михайловича всеа Русии столнику и воеводе Ивану Павловичю Акинфиеву да Дьяку Осипу Степанову с новые реки Анандыру служилые и промышленые люди Семейка Дежнев да Микитка Семенов челом бьют,

В прошлом во 157 году Колымы реки от сына боярского Василья Власьева да целовалника Кирила Коткина по­сланы служилые и промышленые яз, Микитко, с товарыщи в верх Анюя реки на неясачных людей. И государевым счастьем, нашли мы неясачных людей ходынцов и их громили. А взяли мы для государева ясаку того погрому лутчего мужика, именем зовут Ангара, и отдали на Ко­лыме реке сыну боярскому Василью Власьеву да целовалнику Кирилу Коткину. А на роспросе тот мужик ска­зал и того погрому ясыри: «Есть де за каменей новая река Анандыр, а подошла де та река Анандыр к вершине Анюя реки близко».

И по тем роспросным речам прибрались охочие про­мышленные люди, а били челом государю и великому князю Алексею Михайловичю всеа Русии, а челобитную подали на Колыме реке сыну боярскому Василью Власьеву да целовалнику Кирилу Коткину, чтоб их государь по­жаловал, отпустил в те новые места, на ту захребетную реку Анандыр, отпустил бы для прииску вновь ясачных людей и приводу под царскую высокую руку…»

(окончание следует)