У противника все четче вырисовывается ситуация, которую Цицерон сформулировал так: «За что боролись, на то и напоролись». Суть ее сводится к тому, что сама оккупационная армия оказалась не готовой к той войне, которая развернулась. Причем, это не «насыпание» на нее, мол, руки выросли из Ж, хотя и это присутствует повсеместно, дело несколько в другом. Теперь уже понятно, что для самих военных оккупанта не стало большим открытием то, что они неспособны эффективно воевать в такую войну, которая есть сейчас, и более того, им обещали, что она будет быстрой и победоносной.

Им пояснили, что противник у них если и будет – то малочисленный, не мотивированный и плохо управляемый, а потому – разгромить его не представляет большого труда. Проще говоря, им анонсировали войну по грузинскому варианту, а именно – несколько дней боев и капитуляция врага. Поэтому они и парадную форму с собой везли. Это уже позже их ведомство закупило две или три сотни тысяч пластиковых мешков для трупов, вместо “парадок”, но это было потом. И вот столкнувшись с противником, который показал не просто организованную оборону, а то, что им было неведомо – маневренную оборону, по принципу «удар – отход», они впервые заподозрили что-то неладное.

В самом деле, само понятие «отход» у них считалось позорным, а отступление, как боевой маневр, там не отрабатывалось вовсе. А ведь теория военного искусства говорит о том, что именно отступление является самым сложным маневром, который исполняют военные. И в общем, это понятно, поскольку если уже пришлось исполнять именно этот маневр, то очевидно превосходство противника в силах и средствах. И вот вывести свои войска в нужное место с минимальными потерями и главное – без потери боевого управления, надо не просто уметь, а долго и кропотливо тренироваться именно в такого рода маневрировании. Но величие им не позволяло заниматься этими вещами.

В итоге, когда они уперлись в нашу оборону и начали получать первые, сокрушительные контрудары, с неожиданно высокими потерями для оккупанта, там поднялся вой. Я прекрасно помню, как более года назад их паблики кишели текстами и аудио записями с передка, где на разные лады повторялось одно и тоже: «Где наш большой калибр? Где авиация, Где броня?» И так далее. Все они полагали, что пехота должна заходить на новые территории и в населенные пункты уже после того, как противник оттуда ретировался. А им было понятно, что если наземные части упираются в оборону, то тут пойдет в дело чудо-оружие, о котором им уже все уши прожужжали. И вот они в растерянности вопрошают о том, где все это, что должно было сокрушить противника мгновенно и безусловно.

Спустя какое-то время до них начало доходить, что сказки о вундервафлях всегда были сказками и вот все то, что они смогут отвоевать сами, это и будет мерилом их успеха. Ну а когда выяснилось, что не только с крупным калибром и авиацией дело – дрянь, но и с логистикой, то тут разочарование оказалось и вовсе тяжелым. И вот тогда «освободители» начали бежать по одному и группками, а потому возник вопрос об отступлении. Но как было сказано выше, именно отступление – сложный маневр, который надо было отрабатывать и тренировать с такой же настойчивостью, как и наступление. В итоге же отступление получилось организовать очень частично, а в основном, оккупант бросал свою технику и уходил назад пешком либо на награбленном транспорте.

(Окончание следует)