Только взобравшись на вершину власти, такой холуй получает странную для него ситуацию, когда ни перед кем заискивать и унижаться уже не нужно, а можно гнобить и унижать всех, кто внизу, просто в свое удовольствие. Но холуй из него никуда уже не денется, и как писал классик: «О раб, который стал царем, все раб, все тот же раб». Он это понимает и потому его так выворачивает от вида тех, кто никогда не был тварью дрожащей, как он сам, и потому, при малейшей возможности, постарается сделать так, чтобы показать, что окружающие – во сто крат хуже его самого.

Ситуация еще хуже в их армии, поскольку там все устроено еще более прямо, поскольку сама суть армии выстраивает иерархию подчинения, но поскольку она является срезом общества, то холуйство здесь приобретает ультимативные формы. Никогда не забуду первую мудрость, которую услышал от прапорщика – секретчика нашей части, который в первую неделю моей службы пояснил даже не принцип, а суть совкового воинства: «Чем больше в армии дубов, тем крепче наша оборона».

Спустя какое-то время пришлось убеждаться в этом чуть ли не ежедневно. Тогда для меня стало понятно, что строевой офицер обязательно должен быть дураком и холуем, поскольку если у него эти качества развиты недостаточно сильно, он обречен и скорее всего – сопьется. Так оно и было, но самым ярким впечатлением оказалась метаморфоза, произошедшая с комбатом. Комбат никогда не опускался до личного общения со срочниками, но как он орал на офицеров, это надо было видеть. А те только «поедали начальника глазами». Он вообще не был замечен в том, чтобы разговаривал как обычные люди, он постоянно орал. Начальник штаба за глаза называл его «Наполеоном с похмелья».

И вот однажды к нам в часть приехал комдив, а штаб дивизии был за полсотни км от части и потому явление это было исключительно редкое. Мы ждали «прибытия» часа три на плацу, чтобы пройтись перед ним торжественным маршем. Даже оркестр пригнали, по этом поводу, хоть играл он совсем не так:

И вот когда мы уже все это исполнили, то обратили внимание, что комдив прибыл с пацаном лет 12, возможно, это был его сын. И вот наш комбат превратился в Мэри Поппинс и порхал рядом с пацаном, как веселая бабочка или стрекоза, а в клубе накрыли какой-то праздничный стол, о котором ходили самые невероятные слухи. И насколько можно понять, армия противника недалеко ушла от этого «светлого образа».

Поэтому – воевать умением и делать карьеру умением, это – две разные вселенные, и как следствие, наверх всегда поднималось такое, что просто не может воевать иначе, как избыточным количеством всего: танков, самолетов, артиллерии и конечно же – пушечного мяса, которого там никогда не было жалко. Тогда мне лично доводилось слышать ответ на вопрос о том, почему у нас так мало стрельб. Зам по вооружениям сказал, что возиться с нами нет смысла, поскольку на нас отведено 20 минут боя и дальше мы – мясо. Потому и смысла особого нет для вот этого всего. Есть нормативы и до свиданья.

(Окончание следует)