Итак, сейчас мы ведем речь о правобережной группировке противника и ее уничтожении. Мы задаемся вопросом о том, почему противник ее не отводит, хотя очевидно, что «уже нет и скоро совсем не будет» условий для ее тылового обеспечения. Причем, в данном случае речь уже не идет о том, чтобы держать повышенный темп логистики, необходимый для наступления, ее уже недостаточно и для активной обороны. В таком случае, ВСУ просто вывели свои войска из Северодонецка, а противник этого не делает. Причем, противник сам расписывается в том, что со снабжением – все. Вот сегодня из Херсона пришло это видео.

На нем можно заметить, что удары наносятся по Антоновскому мосту и на нем что-то горит черным, а значит – горит техника. Конечно, могло прилететь по технике, которая стояла рядом с мостом, но именно это видео комментируют так, что удар ушел по мосту, где противник таки пытался прогнать единичную технику. Оттуда уже давно не было ни видео, ни фото, чтобы нормально рассмотреть состояние моста, но возможно, инженерные войска бросили что-то типа временного моста в одну колею, между поврежденным частями сооружения так, чтобы можно было потихоньку и по одной единице что-то попытаться перебросить. Вот по этому движению наши и ударили.

И тут уже речь идет о том, что все рассказы о том, что они решат вопрос снабжения паромами, понтонами баржами рассыпаются в прах. Если они снова поперлись на мост, то ситуация там отчаянная, иначе они бы этого ни за что не делали. Это можно рассматривать как личную подпись оккупантов под тем, что никакие другие способы восстановления тылового снабжения не работают. В такой ситуации мы сталкиваемся с логичным вопросом о том, почему же их группировка стоит? Наступать она не может, с такой логистикой она не сможет и нормально обороняться, тогда какая цель этой группировки?

Как это ни странно, ответ на этот вопрос дают те, кто сейчас ведут речь о том, что вроде бы наступление началось, но где икебана? Где фен-шуй? Где вот это все: «Ура! Даешь!» И далее – по списку. Но в таком случае, возвращаемся к тем самым законам жанра и тут становится понятно, что в общем, прутину списать эту группировку в груз 200, что тебе высморкаться. Только вот в наступательном бою он желает получить за одного своего бурята, хотя там стоят и подразделения 45-й бригады спецназа ВДВ, несколько составов которой наши уже упаковали по кладбищам, трех наших военных. 

То есть, они себе прикидывают, что теперь соотношение будет как минимум 1:3 уже в их пользу, поскольку теперь они в обороне. Ну а с учетом того, что численность группировки, по разным оценкам, 20-30 штыков, умножаем на 3 и получаем цену наступления в стиле «Ура!» Поэтому каждый пациент, демонстрирующий наступательный зуд, должен сначала ответить себе на два простых вопроса, готов ли он так уложить 60-90 тыс наших военных и второй – готов ли он сам войти в это количество? Вот как только он честно себе ответит на этот вопрос, зуд и пройдет. Но это отнюдь не означает, что именно такого наступления, с активным продвижением наших войск вперед, не будет или не должно быть. Просто все должно происходить так, как того враг не ожидает и к чему явно оказывается не готовым, как Наполеон или Владимир Кличко, из приведенных выше примеров. И вот прутина размен этой группировки его войск на плюс-минус 50-100 тыс наших военных  вполне устроит.

Очевидно, что ВСУ еще не имеют собственного опыта наступательных боевых действий именно в крупной, конвенционной войне. Скажем так, именно такого формата войны не было с 1945 года, и ни Корея, ни Вьетнам, ни Афганистан и тем более – Ирак, не могут идти в сравнение с тем, что происходит сейчас. А тем более, в условиях, когда противник имеет преимущество в силах и средствах. Поэтому наши сейчас должны атаковать перебором всех возможных методов и найти тот, который окажется самым эффективным. ВСУ выступают в роли первопроходцев и делают то, чего до них никто не делал. И похоже на то, что они нашли свою игру. Пока не пришло время анализировать действия нашей армии, но просто обратим внимание на общеизвестный факт. Сейчас противник несет кратно большие потери в живой силе и технике, не на линии фронта, а в своем тылу. И это говорит о том, что мы наблюдаем войну нового типа. Мы так никогда не воевали, но и противник никогда не видел такой войны. Вот теперь и увидит.