В таком случае, надо понимать, что на самом деле, удары на глубину более 100 километров, наносятся не только по складам боеприпасов, но и по всему тому, что так громко не взрывается, но являет собой тот фундамент, на котором лежит фронт противника. Проще говоря, уничтожается то, на чем держится боевая мощь их передка – резервы личного состава, техники и вооружений, тот уровень боеприпасов, которые орки привыкли выстреливать и без этой привычки они просто не могут воевать, ГСМ, поддержка с воздуха, эвакуация раненных и поврежденной техники, в конце концов – продовольствие, обмундирование, снаряжение и главное – те службы, которые все это обеспечивают.

Теперь смотрим, наши накрыли танковую колонну, которая шла вот из таких мест концентрации войск. Туда, в такое место концентрации, все это прибыло в эшелонах, разгрузилось, было заправлено, снабжено боекомплектом, туда прибыли экипажи и техника, которая сопровождает танки и так далее. Все это делается далеко от линии фронта, комплектуется, сводится в боевую единицу и только потом отправляется на передок. 

Только вот в этом месте на разных стадиях комплектации находится несколько таких колонн, которые потом расползутся по разным направлениям. И вот именно туда прилетает. Для того, чтобы восстановить дееспособность такого узла, нужно прислать уже не одну танковую колонну, а эшелоны, а ведь такие объемы затыкать будет куда сложнее, чем ту, сожженную танковую колонну.

Грубо говоря, ВСУ теперь уничтожают не только крайние щупальца гидры, которые дотягиваются до передка, но и уничтожают все это оптом в местах, где этот самый опт еще недавно безопасно собирался, не боясь налетов нашей авиации либо артиллерии. Но именно так противник это обучен делать, и для того, чтобы избежать поражения и оптового уничтожения складов или вот таких узлов концентрации, он может их лишь отодвинуть еще дальше от линии фронта. 

А это имеет свои естественные ограничения. Нам неизвестен предел длины логистического плеча для орков, но что-то нам подсказывает, что таким объективным пределов станет 200 км. Они просто не вытянут логистику с таких отдаленных баз. Ну а что касается Крыма, то там дальше берега моря и отодвигать уже некуда. Плюс к тому, там нет развитой сети ЖД, а потому ограничения становятся еще жестче.

Если мы способны (а мы уже способны) отодвигать их тылы на такое расстояние, то мы наносим ущерб группировке войск противника, оперирующего на передке, и он это чувствует, и это безусловно и объективно отражается на его боеспособности. Ведь он привык воевать с размахом, не жалея БК, а вот попробуй повоевать с урезанными вдвое или втрое, возможностями. И тут становится вопрос о подготовке личного состава. Сможет ли он выполнять боевые задачи в таких условиях и с таким же успехом? Тем более, что и личный состав там уже совсем не тот, что был в первые недели войны.

То есть, прямо сейчас мы наблюдаем войну совершенно нового типа и в таких масштабах, с такой расстановкой сил, еще никто и никогда не воевал, а потому – здесь делать какие-то долгосрочные прогнозы, как минимум – очень смело, поскольку этого не может прогнозировать вообще никто. Вернее не так. Все, кто прогнозировал ход войны, не важно с какой стороны, до этого момента – все неизменно ошибались. Большая часть военных аналитиков уже умыли руки и берутся что-то прогнозировать на самую короткую перспективу. А самые дальновидные из них говорят о том, что нельзя делать достаточно длинные прогнозы, не учитывая и не военные факторы, которые действуют с другой, более длинной амплитудой.

(Окончание следует)