Сейчас уже не удастся припомнить наверняка, было ли это накануне развала совка или сразу после оного, но в какой-то момент пришлось поехать в командировку в ту самую Мордовию, которая считалась филиалом Колымы и где были разбросаны многочисленные лагеря. С продуктами, а особенно – спиртным тогда было совсем туго и мы взяли с собой запас и того, и другого. Причем, продукты планировалось использовать по прямому назначению, а спиртное – для решения непредвиденных вопросов. На работе нас собирали так, чтобы у нас не было нужды ни с тем, ни с другим и понятно, что «сдачу» от нас никто бы не потребовал. 

Расход продуктов лег на мои плечи, а спиртного – на напарника, поскольку я – непьющая единица, а он – заслуженный эксперт по этой части и даже мог легко занять пост тренера сборной по алкоголизму. В итоге, продукты мы расходовали нормально, а спиртное почти не пришлось использовать, поскольку и с гостиницей, и с билетами на поезд удалось решить без «тяжелой артиллерии», хоть и не без приключений. В общем, двинули мы в обратный путь не из Саранска, который считается столицей Мордвы, хотя на самом деле это место обитания народов мокша и эрзя. Ну и огромного количества зэков, конечно.

И вот в одном с нами купе оказался невзрачный и неприятного вида мужичок. Напарник сказал, что везти алкоголь назад – преступление и сказал, что он найдет себе компаньона и будет облегчать багаж. В общем, ничего нового в этом не было и уже минут через десять «тренер» стал распивать запасы с попутчиком. Увертюру я пропустил, выйдя в коридор, а через время увидел, что напарник вошел в образ и вещает какую-то тупую муть. Это было нормально и предвещало еще с полчаса бодрствования, после чего он превращался во внимательного «слушателя», а именно – спал сидя, с открытыми глазами. Кто был не в курсе, мог часами ему что-то рассказывать и не понять, что клиент уже в объятиях Морфея.

Через время я снова заглянул в купе и понял, что это уже эндшпиль. Напарник сидел в позе, с которой Роден изваял своего знаменитого «Мыслителя», а в это время попутчик рассказывал свою историю. Она уже тоже подходила к своему завершению, но кое-что интересное и очень знакомое я все же услышал. Причем, чем именно оно было знакомом, догадался гораздо позже, а здесь это была концовка рассказа, начала которой я не застал. 

Рассказывал он почти без эмоций, глядя без фокуса в пространство перед собой и из этого рассказа стало понятно, что он – вертухай, поскольку речь шла именно о событиях в лагере, а это мог рассказывать либо зэк, либо вертухай, но судя потому, что он рассказывал, сомнений в его принадлежности не оставалось. И вот он вещал примерно такое.

-Понимаешь, их еще со щенков натаскивают на запах зэка и потому вся их жизнь подчинена одному, догнать и порвать его. Конечно, сначала собаку учат послушанию и выполнению простых команд, чтобы ею можно управлять, и только потому начинают приучать к ее будущей работе. Сначала искать по следу и запаху, который возбуждает пса и приводит его в боевое положение, а потом – рвать. Нет, у нас не учили хватать за руку или за ногу, пес должен был целиться в горло. Это – особое умение и понятно, что на тренировках такому не научишь. Но собаки очень умные животные и быстро понимают, что и как надо делать. Пес это понимает и ждет того момента, когда его пустят вперед без поводка и он сможет настичь жертву так, как хочет и будет рвать ее по-настоящему, без всех этих игрушек. 

Самый первый раз, когда у пса выпадает эта возможность – решающий. И когда такое случалось, мы выходили и любовались тем, как он работает. Это – его работа, он для этого создан и потому он все понимает и мы все понимает. Да что там, понимает и жертва. Поэтому зэки знали, что их заточки не сработают. Конечно, он может успеть ударить пса, но тот все равно – доберется до его глотки и потому лучше до этого не доводить. Когда такое случалось, мы отмечали это дело небольшим праздником…

(Окончание следует)