Отсюда следует простой и вполне логичный вывод, орки сами почувствовали предел своих возможностей, а главное здесь то, что они увидели максимум, доступный для пика своих возможностей. Пытаться еще сильнее уплотнить свои силы в полосе наступления уже невозможно по целому ряду причин и главная из них – логистика. Ведь в таком случае на очень узком участке фронта будет наблюдаться просто гигантский расход всех видов довольствия и в первую очередь – боеприпасов и топлива. 

Ведь то, что в конце концов стреляет, имеет за собой вереницу пополнения боеприпасов, ведущую в тыл. И так – от каждого танка или орудия, от каждой РСЗО и так далее, тянется пусть и небольшая, но колонна, везущая снаряды, ракеты и топливо. А чем больше и главное – в одном месте, скапливается всего этого добра, тем более широким становится логистическая пуповина. И если нет смысла вкладываться в уничтожение грузовика со снарядами, то когда идет нескончаемый поток этих колонн, то он становится вполне «жирной» целью.

Но тут есть еще один важный момент. Вот такая лихорадочная логистика, без которой просто невозможно даже стоять на месте, не то, что двигаться вперед, вскрывает как места погрузки, так и пункты боепитания у линии фронта. Проще говоря, таким бешеным трафиком приходится засвечивать как арсеналы, которые принимают эшелоны боеприпасов, так и места выдачи их в ближнем тылу противника. А когда есть возможность отслеживать эти передвижения и фиксировать нужные места, становится вопрос о том, что именно сюда и должны прилагаться все усилия нашей артиллерии, поскольку техника без топлива и/или БК – трофей для ЗСУ или местных фермеров и ромов.

Но еще раз подчеркнем, от этого противнику никуда не деться. Это – его наследственный признак. Только режим максимальной интенсивности работы артиллерии позволяет противнику либо удерживать свои позиции в обороне, либо хоть как-то наступать. Там где нет этого фактора, он проигрывает и отступает, поскольку наша пехота моментально переигрывает противника на классе. 

Кстати, сам противник признает преимущество ЗСУ именно в классе, что можно хоть как-то компенсировать массированной огневой поддержкой. Как только они не слышат работы своей арты и видят приближающихся наших, им делается нехорошо даже в берцах, и при первой возможности они стараются отходить. Они так приучены, и замолкшая своя арта для них – очень плохой знак. А раз так, то гигантские арсеналы и длинные колонны снабжения для них – неизбежность. Они ничего с этим не могут поделать, поскольку площадная работа артиллерии поглощает фантастическое количество боеприпасов. 

Но раз противник с этим ничего не сможет сделать, то в таком случае, это становится его объективной уязвимостью, и если ею воспользоваться правильно и нужными средствами, то это может сформировать новый, самостоятельный этап войны, только уже по нашей классификации. Между прочим, противник тоже пытался сделать нечто подобное и придать своей военной операции новые формы. В частности, он пытался организовать воздушные и морские десанты, что должно было внести новации в идущие боевые действия. Но в итоге, ни воздушный, ни морской десанты организовать не удалось, а личный состав этих штурмовых войск ушел воевать в виде мотострелков. Так что этот новый этап, в исполнении противника, прокис полностью.