Макрон решил показать себя гуманистом и призвал не унижать прутина по поводу войны в Украине. Что он этим хотел сказать – одно дело, а что получилось – другое, поскольку помойная федерация – страна-урка, и слово «унижать» там воспринимается несколько иначе, нежели то, как это воспринимается во Франции. В итоге, хотел того Макрон или не хотел, но его призыв оказался пророческим и обращенным не совсем к тем, кого он имел ввиду.
В самом деле, война в Украине поставила прутина в унизительное положение, поскольку обрушила практически все то, на чем базировался его воровской авторитет внутри лепрозория. А как водится, этот авторитет там держится либо на жирном общаке, из которого пахан выделяет ништяки, либо на страхе. А на самом деле, на смеси одного и другого в определенной пропорции. Без страха не удастся удержать общак и потому его доля обязана присутствовать всегда, но если с общаком начинаются проблемы – обязательно назревает бунт и тогда, чтобы удерживать власть в своих руках, необходимо повышать процент страха.
Только у прутина с этим делом имеется одна очень серьезная проблема, которая не была актуальной все годы его правления. Дело в том, что он упустил из внимания очень важный постулат, который обязан соблюдать любой диктатор на входе во власть. Он должен задать диапазон страха так, чтобы любые проблемы с общаком нивелировались возвратом к тому самому страху, который он закрепил за собой в самом начале. Потом этого эффекта будет сложно, а скорее – уже невозможно достичь.
Вспомним то, что сделал товарищ Сталин в момент, когда формализовал свою личную власть, но фактически еще не достиг состояния, при котором никто уже не мог ее оспорить. В этом промежутке времени, он стал методично уничтожать свои бывших соратников и делал это беспощадно и методично. Из огромного числа своих товарищей осталось всего несколько персонажей, в чьей преданности он не сомневался. А они знали, что как только возникнет хоть малая тень сомнений в их преданности, Сталин не задумываясь уничтожит и их. И это не было фантазией, поскольку они знали, по какой горе трупов их вождь и учитель пришел на вершину пирамиды власти.
Более того, Сталин имел привычку провоцировать ситуации, в которых они должны были сделать правильный выбор. Шаг вправо, шаг влево и – прости, прощай. Так было с арестом жены Молотова, например, когда тот отрекся от нее в один момент и потребовал ее наказать только потому, что Сталин усомнился в ее лояльности. И все, она пошла по лагерям в один момент. Заметим, такой максимальный уровень страха был необходим потому, что в казне не было столько бабла, чтобы эти урки жировали так, как это там принято сейчас.
Товарищ Гитлер сделал то же самое. Ему надо было утвердить свою абсолютную, диктаторскую власть ровно тем же способом. Фюрером он стал только после того, как вырезал товарищей, которые двигали его к вершине власти. И если Сталин это делал, опираясь на собственный арестантский опыт, то Гитлеру были поставлены такие условия теми влиятельными кругами, которые хотели увидеть, насколько у него хватит духу и не струсит ли он резать головы своим ближним соратникам. В итоге произошло то, что вошло в историю как «Ночь длинных ножей». Но даже после нее военные не вполне приняли фюрера в качестве непререкаемого авторитета.
(Продолжение следует)