Возможно нам, и вообще – здравомыслящим людям, не вполне понятен смысл изменений, которые пробиваются оттуда все чаще. Поэтому нам не удается осознать суть опасности, которую четко ощущает прутин и его шайка. Ведь многие из нас, в Европе и на Западе все еще полагают, что в какой-то момент население лепрозория проснется и спросит с прутина за развязанную им войну и за ту массу преступлений, которые творились во время этой войны, но ничего этого не будет в принципе и именно этого там никто не боится.

Ведь прутин и его Роттенберги с Вексельбергами упали не с неба, прилетев с Мельмака, а всплыли из питерских подворотен. Поэтому их мировоззрение ровно такое же самое, как и у массы населения, которое нельзя называть народом. Да, все они насосались бабла и сделались мультимиллиардерами, но за всем этим дорогим лоском скрывается все то же самое люмпенское быдло. Проще говоря, Шариков там стал не просто начальником «Очистки», но и начальником всего. Однако, даже напялив на себя фрак, он остался Шариковым или одним из миллионов Швондеров.

Исходя из этого, можно вычислить и характер угрозы, которая уже ощутимо надвигается на прутина и его развеселую гоп-команду. Публика там отнюдь не против войны. Причем – любой войны. Сама она воевать не очень хочет, но неистово желает побед. Они спят и видят, как им удается «нагнуть» зажравшуюся Европу. Что характерно, этого люто желают и те орки, которые выехали на ПМЖ в эту самую. Европу. Им там удается жить намного сытнее и спокойнее, чем на родине, потому они и смылись, но все равно они люто ненавидят и местных жителей, и местные нравы. Случись война с их мордором, можно даже не сомневаться, на чьей стороне они окажутся.

И вот прутин допустил ошибку, которая у него повторяется постоянно и на которой его наконец поймали. Вот это самое жгучее желание «нагнуть всех», которое там выразилось лозунгом «Можем повторить», удобно использовать как способ поддержания эрекции быдла, но одно дело говорить об этом, а совсем другое – делать. Правила риторики говорят о том, что акцент следовало ставить на слове «можем», а он его сместил на глагол «повторить». 

То есть, вместо потенциальной угрозы или обещания он сделал упор на действие и публика это почувствовала, а раз так, то он сам бездарно израсходовал одну ступень повышения уровня риторики и подогрева быдла. После этого осталось только само действие, а говорить и делать – не одно и то же. Таким же образом работает и угроза применения оружия массового поражения. Профит можно получить исключительно риторикой о применении ЯО, например. Но после его применения уже не будет ни риторики, ни профита. Так и здесь.

Грозная риторика по поводу возможности применения военной силы для внутреннего употребления «можем повторить», просто гипнотически действовала на меркелей и макронов, а кроме того – на обам и трампов. И вот прямо сейчас мы наблюдали за тем, как мсье Макрон вынырнул из пучины избирательной кампании и как бы подумал: «На чем я остановился?», и затянул старую песню о том, что надо учитывать интересы прутина. А это как раз и было следствием угроз. Но с тех пор, как он нырнул в омут предвыборной кампании, мир кардинально изменился и не удивительно, что на его речь о «друге Владимире» мгновенно отреагировал Борис Джонсон, который посоветовал Эмануэлю пойти к своей училке, чтобы та прошла с ним урок истории о премьер-министре Эдуаре Деладье и о том, чего никак нельзя делать, чтобы потом не покрывать страну позором, подписывая капитуляцию в Компьенском лесу.

(Окончание следует)