Любая достаточно выраженная эпоха на расее заканчивается одинаково. Тональность этого процесса всегда одинакова, поскольку если эпоха закончилась, то случилось это не от хорошей жизни, а потому, что жить в старом ключе стало решительно невозможно. И вот когда кто-то либо что-то подводит под этим черту, то всем становится понятно, что жили они в режиме какой-то сюрреалистической дичи, но никто и никогда не признает простого факта, что вся эта дичь не могла бы существовать, если бы не активная или пассивная поддержка большинства. Но фокус в том, что это самое большинство никогда не станет предъявлять претензии себе любимому, но будет искать и находить того, на кого проще всего повесить дохлых собак.

Яркий тому пример – нынешняя Беларусь. Вся та дичь, которая там происходит, возможно именно по этой самой причине. Но говорил Бенито Муссолини: «Сколько веревочке не виться, а закончится она петелькой» и был прав, поскольку лично подтвердил теорию практикой. И вот рано или поздно, приходит момент, когда конец эпохи требует жертвоприношения, которое и является символом ее окончания. Например, так было с Муамаром и Саддамом. Они напрасно полагали, что править будут вечно и за ними не прийдут с веревкой или дрючком. Кстати, это – главное заблуждение диктаторов, поскольку ничего вечного не бывает.

Но так бывает в местах, где нет исторического опыта именно такого рода мероприятий, а на Московии это – нечто входящее в состав материала, из которого изготовлены скрепы. Достаточно вспомнить царя-батюшку Колю №2. На нем закончилась эпоха царей династического толка. И как известно, кончилась она нехорошо как для него самого, так и для его семьи. Случилось же это потому, что массы, еще вчера распевавшие «Боже царя храни», присягавшие ему в верности до смерти и вообще считавшими, что царский режим это – исконное, поскольку даже на смерть шли «за царя и отечество», создали дичь, ответственность за которую потом взвалили не на себя, а на царя.

Потом очень многие из присягавших царю присягнули Сталину и тоже были готовы идти на смерть с криками «за родину, за Сталина». А некоторые даже перед самым расстрелом просили передать товарищу Сталину, что они очень любят его усы и даже просили занести эти слова в акт о расстреле. Но потом – прокляли и Сталина.

Но очень часто бывает так, что найти этот конкретный символ в живом виде, чтобы примерить на него пеньковый галстук или сделать какой-то другой символический акт, заканчивающий эпоху, не представляется возможным именно в прямом смысле слова и тогда – вступает в силу старинный обычай по поиску крайних. Как водится, их находят и проделывают с ними те самые вещи, которые было страшно сделать с диктатором, например. А вот с крайним – никто церемонится не станет, чтобы обеспечить себе должную сатисфакцию.

Такое происходило не раз и не два и потому «особы, приближенные к императору, выработали такое чутье на подобные вещи, что как только оно начинает подсказывать закат эпохи, они начинают предпринимать аккуратные, чтобы не слететь с кормушки раньше времени, но вполне определенные действия с тем, чтобы в случае начала процесса поиска крайних, не оказаться таковыми и технично откреститься еще тогда, когда эпоха не пересекла финишную черту.

Оно и понятно, ведь если ты попадешь в пыточный застенок или расстрельный подвал, то что бы там уже ни рассказывал, тебе это никак не поможет, поскольку тебя туда притащили не для того, чтобы что-то выяснить или восстановить справедливость, а чтобы на тебя свалить и свою вину, а потом – торжественно тебя пустить в расход.

(Окончание следует)