Итак, в ночь с 21 на 22 июня 1941 года Германия полностью развернула свои войска вдоль границы с совком. В отличие от сказок сокового периода, которые показывали какую-то чудовищную численность этих войск, начальник штаба сухопутных войск указывает на 141 соединение дивизионного состава. Эти выкладки сразу отметают медитации совковых пропагандистов, которых не раз подлавливали на лжи и они пускались в длительные рассуждения о войсках СС, которые давали свои несметные цифры и какое-то количество войск союзников. Как было указано выше, 22 июня союзные войска не принимали участия в боевых операциях (если не считать союзниками войска аннексированной Австрии), остальные стали подключаться к активным боевым действиям через неделю, две недели, месяц и так далее, после начала битвы.

Поскольку начальнику штаба просто не нужно было что-то придумывать о численности и составе своих войск, то мы склонны доверять именно его данным. Но примерно такую же картину дает и военачальник рангом пониже. Вот что пишет об этом моменте командующий одной из танковых групп – Гейнц Гудериан. Прежде чем перейти к численности германских войск, стоит вспомнить то, как он подошел к этому моменту.

Цитата:
«14 июня Гитлер собрал в Берлине всех командующих группами армий, армиями и танковыми группами, чтобы обосновать свое решение о нападении на Россию и выслушать доклады о завершении подготовки».

Это –крайне важное сообщение, которое подтверждается множеством источников, в том числе и записью в дневнике Франца Гальдера – начальника штаба сухопутных войск. 14 июня он пишет:

«Большое совещание у фюрера. Доклады командующих группами армий, армиями и танковыми группами о предстоящих действиях в операции «Барбаросса». Далее идет примерно такое же, как и у Гудериана, описание событий, включая и политическую речь фюрера о необходимости войны с совком. Заканчивает Гальдер описание этого совещания следующим образом:

«Продолжительные споры о тех трудностях, которые возникнут перед нашими командными инстанциями в ходе окружения русских в районе Белостока… …При этом было решено, что начало наступления переносится с 3.30 на 3.00!»

То есть, за неделю до начала боевых действий проводится масштабное совещание, в котором обсуждаются силы и средства, призванные для проведения операции, а кроме того – указывается точная дата и время начала операции. Именно поэтому высшие офицеры, после совещания, отбывают в войска и действуют согласно плану, реализация которого начала свой отсчет от этого дня и далее – плюс каждый день, в который войска должны провести различные стадии подготовительных мероприятий. По этой причине команда «Дортмунд» не требовала никаких дополнений, она просто подтверждала все то, что было говорено 12 июня.

А теперь просто вспомним о том, какую чушь нам несли совковые «историки» о том, что Сталин не верил одному агенту, потом – другому, что назывались разные даты начала вторжения и это ввело Сталина в заблуждение, а еще вспомним ту матерную резолюцию, которую Сталин поставил на донесении одного из шпионов.

Это – привычный метод смещения внимания, который легко сглотнула совковая публика. Нас приучили к тому, что мы шли вслед за пропагандистами и погружались в личности то Рихарда Зорге, то еще кого-то и, в конце концов, приходили к выводу, что однозначно верить им было вряд ли возможно. То есть, мы погрузились в какие-то побочные детали и не заметили главного – так разведка не работает в принципе.

Как мы видим, за неделю до начала боевых действий произошло масштабное событие, которое не может остаться не заметным ни для одной уважающей себя разведки. Непосредственно в совещании принимали участие десятки высших офицеров, которые прибыли туда не только для того, чтобы послушать речь фюрера и записать новое время начало операции, но и каждый из них докладывал о готовности своего соединения, армии или группы армий к готовности.

Гейнц Гудериан описывает эту часть совещания следующим образом:

«В середине дня, когда состоялись доклады о готовности к боевым действиям, меня спросили только об одном: сколько мне нужно дней, чтобы достичь Минска. Я ответил: «5–6 дней». Наше наступление началось 22 июня, а 27 июня я уже достиг Минска, в то время как Гот, наступая из города Сувалки, подойдя к Минску с севера, захватил его уже 26 июня»

Понятно, что тут Гудериан слегка потерял скромность, но нам важно другое. Доклад о готовности войск готовит не сам командующий, а его штаб. Причем, не просто готовит, а готовит на определенную дату, поскольку ситуация постоянно меняется. Это значит, что кроме упомянутых выше военачальников, о сути мероприятия, еще до 14 июня, знали их оперативные штабисты, адьютанты и даже водители! Это уже сотня или более человек. То есть, Москва обязательно знала о том, что 14 июня фюрер собирает важнейшее совещание и легла костьми для того, чтобы добыть информацию о том, что там обсуждалось. То есть, не Зорге в Японии сообщает об этом или кто-то еще, а просто отрабатывается конкретное мероприятие и круг лиц, которые в нем приняли участие. Все! Вот тебе и достоверная информация не о дате нападения, а о сути совещания, на котором, в частности, была названа и точная дата.

Мало того, само мероприятие прошло в несколько натянутом стиле и почти никто из присутствующих военных не проникся политической речью фюрера. Возвращаю читателя к цитате Гудериана, которую он записал в дневнике о концовке совещания. Там обсуждались возможные трудности с которыми могут столкнуться войска. Но у Гудериана этот момент описан более эмоционально:

«Присутствовавшие на совещании генералы молча выслушали речь Гитлера и, т. к. обсуждения речи не предполагалось, молча, в серьезном раздумье разошлись.» При таком настроении военных, утечки не просто могли быть, а безусловно были. Причем, эти утечки шли не об абстрактных датах, а о сути совещания, и получив такую информацию, не поверить в нее может только дебил, коим Сталин безусловно не был.

Так что про внезапность нам наврали полностью и безусловно. И раз уже мы ведем речь о силах, выставленных Германией для проведения операции «Барьбаросса», то следует учесть соображения не только Гальдера, но и Гудериана, который не имея данных обо всех силах Вермахта, тем не менее, мог рассуждать о них, исходя из собственных сведений и представлений о том, как эта картина выглядит в целом. Не удивительно, что его оценки оказались близкими к тому, что выдал Гальдер, но он пошел дальше и показал, где были те дивизии, которые посчитали совковые историки, но которых не было 22 июня на совковом фронте. Вот, что он об этом написал:

«По документальным данным, которыми я располагал, 205 германских дивизий на 22 июня 1941 г. распределялись следующим образом:

38 дивизий находились на Западе,

12 дивизий – в Норвегии,

1 дивизия – в Дании,

7 дивизий – на Балканах,

2 дивизии – в Ливии,

145 дивизий могли быть использованы для Восточной кампании.

Такое распределение сил свидетельствовало о ненужном дроблении: 38 дивизий на Западе – слишком много для этого района. Также и для Норвегии было много 12 дивизий.»

Наверняка многие помнят эту цифру – 205 дивизий Вермахта, которые напали на совок 22 июня 1941 года. Вот они эти дивизии, только за минусом 60 дивизий, которые сражались в других местах. Для понимания ситуации уточним, все эти шесть десятков дивизий от Норвегии до Ливии воевали с британцами или противостояли им без активных боевых действий, как это было во Франции или Норвегии.

Численность своковых войск мы намеренно не трогаем, просто доверимся наблюдательности и эрудиции Виктора Суворова и тому валу сообщений германских военных, которые за первые две недели войны обнаружили куда более многочисленную группировку РККА вблизи западной границы и отметили, что разведке не удалось вскрыть все места сосредоточения войск противника. Из этого следует, что совки бессовестно завысили численность группировки войск Германии и занизили численность собственных войск, что сегодня уже не вызывает даже малейшего удивления.

То есть, можно почти со стопроцентной уверенностью утверждать о том, что у Сталина точно знали об этом совещании еще до того, как оно состоялось и уж тем более – после его завершения. Это просто нельзя ни рассказывать, ни комментировать, ибо только о нем вспомни – встанет вопрос о том, кто там был и что обсуждали. Сразу за этим отвалится такая масса легенд и откровенной чуши, которой закормили совков до вылезших на лоб глаз.

Между прочим, на том же совещании обсуждались и вполне практические вопросы, в частности – о темпе движения войск и прочих технических деталях в масштабе операции, и тут возникает один совершенно провокационный вопрос о том, что на 14 июня Генштаб хоть и не располагал полной картиной сил и средств РККА, но однозначно указывал на то, что по численности противник на четверть превосходит Вермахт и при этом никто не стал хлестать валерьянку по поводу того, что наступательная операция изначально планируется вопреки заветам Клаузевица и Мольтке, не просто без перевеса в силах и средствах, а даже в их меньшем количестве. Еще раз, после речей фюрера и других ответственных товарищей, заслушивались командующие крупными соединениями и группами войск на предмет готовности их личного состава отработать согласно плану боевой операции, имея в виду наступление на численно превосходящего противника. Если товарищ Гитлер и был очень эксцентричным персонажем, то военные были прагматичны и чужды всяким «знамениям» и прочим вещам. Так вот, никто из них не доложил о том, что его войска в принципе не способны справиться с боевой задачей, так как нет пресловутого трехкратного превосходства в численности войск.

На это никто не обращает внимание, а зря. Ибо такое однообразное поведение германских военных указывает как раз на причины оглушительного поражения совка в первой фазе войны. Кстати, знаменитые пассажи Виктора Суворова по поводу идиотизма германского командования, которое решилось воевать в совке без тулупов и прочего зимнего обмундирования. Он эту тему развивает в анекдотическом темпе и высмеивает бестолковость германских штабников, которые не предусмотрели овечьих тулупов. Кстати, этим он оправдывал то, что Сталин не поверил в реальность наступательных действий Германии, по этой самой причине. И вот на этом он строит свои дальнейшие выводы.

Однако, 14 июня, на том самом совещании был превентивно дан ответ как Суворову, так и всем, кто развивает эту тему. Как мы видели из цитат Гудериана, изначально задавался очень высокий темп хода всей операции, и он хвастался тем, что перевыполнил план в первую неделю боевых действий. Так вот, подобный темп был предусмотрен для всей операции, а сам Гудериан, вспоминая то совещание, прямо ответил Суворову, хоть тот еще не родился, ко времени описываемых событий и написал следующее:

«Я не могу согласиться с распространенным мнением, что только один Гитлер виноват в отсутствии зимнего обмундирования осенью 1941 г.

Люфтваффе и войска СС были снабжены им своевременно и в достаточном количестве. Но Верховное командование думало сломить военную мощь России в течение 8 – 10 недель, вызвав этим и ее политический крах. Оно было так уверено в успехе своей безумной затеи, что важнейшие отрасли военной промышленности уже осенью 1941 г. были переключены на производство другой продукции. Думали даже с началом зимы вывести из России 60–80 дивизий, решив, что оставшихся дивизий будет достаточно для того, чтобы в течение зимы подавить Россию. Эти дивизии, остающиеся на Востоке, после окончания осенью военных действий предполагалось разместить на зиму в хорошо оборудованных помещениях на какой-нибудь линии опорных пунктов. Казалось, что все урегулировано и все очень просто. Всякие сомнения встречались оптимистическими утверждениями. Описание дальнейших событий покажет, насколько не соответствовали эти замыслы суровой действительности.»

С его слов, только к 30 августу стало очевидно, что темпы операции начинают падать и возникает реальная вероятность зимней кампании для сухопутных войск. Но к тому времени, фюрером уже было принято роковое решение, которое сразу повлияло на скорость продвижения войск и как следствие – на весь характер войны».

Теперь следует кое-что подытожить и постараться представить то, как себе представляло германское командование будущие боевые действия до 3:00 22 июня 1941 года. Там себе четко представляли, что перед ними стоит численно более мощная армия. Кроме того, было представление и о том, что мобилизационный потенциал совка – выше германского. Наверное, при подсчетах сил и средств противника германские генштабисты закладывали некий коэффициент, с учетом того, что часть сил противника не удастся вскрыть. Как видно из выкладок Гальдера, наиболее провальным оказался просчет количества танков.

Показательно то, как описывают обе стороны большое количество средних и тяжелых танков, которые были обнаружены в составе РККА уже в первую неделю боевых действий. Немцы однозначно указывают на то, что оказались абсолютно не готовыми к обилию средних танков Т-34. Напомним, самое крупное танковое сражение (по количеству бронетехники) состоялось как раз в первую неделю войны в районе города Дубно. В ходе этого сражения оказалось, что пушки немецких танков не способны пробивать броню совковых танков и для этого использовали мощные зенитные орудия. Причем, такой прием был вынужденным, и применение 88-мм орудий сил ПВО ни разу не ставилось на повестку дня при подготовке вторжения. Что касается танков КВ-2, то начальник генштаба Гальдер, получив первые сообщения о том, что войска столкнулись с машиной просто чудовищных размеров и чудовищной же огневой мощи – просто не поверил верности этих донесений. На самом деле, именно второй модификации танков КВ уже было выпущено и отправлено в войска более трех сотен и 152 мм пушка стала просто шоком для немцев, а зенитный пулемет, сверху башни – откровением.

Только 25 июня Гальдер отмечает донесение о том, что войска обнаружили наличие танков, о которых ни разведка, ни генштаб вообще ничего не знали перед началом наступления. Выглядит это примерно так:

«Получены некоторые данные о новом типе русского тяжелого танка: вес — 52 тонны, лобовая броня — 37 см (?), бортовая броня — 8 см. Вооружение: 152-мм пушка и три пулемета. Экипаж — 5 человек. Скорость движения — 30 км/час. Радиус действий — 100 км. Бронепробиваемость: 50-мм противотанковая пушка пробивает броню только под орудийной башней. 88-мм зенитная пушка, видимо, пробивает также бортовую броню (точно еще неизвестно). Получены сведения о появлении еще одного нового танка, вооруженного 75-мм пушкой и тремя пулеметами».

Это лишь небольшой пример того, что германское командование не имело полной картины состава противостоящей армии. Пример по танкам приведен просто потому, что именно при подсчете совковой бронетехники была допущена самая крупная ошибка. Но примерно то же самое было и по всем остальным позициям состава совковых войск.

По мере приближения ко времени начала наступательной операции, это уже должны были отмечать не только центральные органы разведки, которые, безусловно, фиксировали сосредоточение войск Германии у границ, о чем имеется масса подтверждений, но и последующее выдвижение их на исходные позиции.

Гудериан пишет о том, что после известного совещания у Гитлера 14 июня, 15 июня он уже прибыл в свой штаб, тогда еще расположенный в Варшаве. 17 июня он, вместе со штабом, уже выдвинулся на передовые позиции, где занялся контролем подготовки войск к наступлению и состоянием тех войск, которые находились на флангах его танковой группы.

Скорее всего, все остальные участники совещания у фюрера делали то же самое и в то же время. Это значит, что уже не только агентурная разведка центральных органов совка, но и полевая разведка войск, стоящих у границы, заметили изменения, происходящие с германскими войсками, о чем докладывали руководству.

Поскольку до сих пор эксплуатируется миф о внезапном нападении, то все эти данные либо были уничтожены прямо во время войны, либо сразу после нее для того, чтобы выстроить мифологему о мирном и грустном совке и злобных немцах, напавших на беззащитное государство рабочих и крестьян. Тем не менее, 20 июня Гальдер отмечает, что Молотов просил аудиенции у Гитлера 18 июня.

(продолжение следует)