Это – важное обстоятельство, поскольку из окна второго этажа постоянно выглядывал боец конвоя и наверное то, что он видел за окном, немного беспокоило его или их. Ведь вдесятеро меньшее количество людей вполне могло разнести этот курятник по кирпичикам, случись что. Ну а тем более – вся эта масса народу. А народ там был не в том настроении, что 6 лет назад.

На лицо явное отличие того, как люди были настроены здесь от атмосферы Майдана, когда только все начиналось, и где все были настроены мирно и спокойно. Вот этого уже нет. Напряжение чувствовалось просто шкурой, а я могу об этом говорить определенно, поскольку имею за плечами два Майдана.

Причем, и публика была уже не той, что шесть лет назад. Было очень много фронтовиков. Хоть они были в гражданской одежде, но это было видно по целому ряду примет, в том числе, и по характерным рубцам и шрамам. То есть, это уже люди, у которых на руках не по одному «брату», которого они отправили в края вечных берез и боброедок. И случись что, того Майдана, что был шесть назад, уже не будет, поскольку очень много народу имеют навыки и опыт, с которым будет очень трудно тягаться даже аваковским орлам.

И вот в какой-то момент возникла ситуация, которую (на мой взгляд) спас сам Порох. Как раз только включилась трансляция на громкую связь из зала суда, и все стихло, и в тот момент на пороге – импровизированной трибуне, раздалось предложение высказаться любому, кому есть что сказать. Так вот, в этот момент немного стало не по себе, поскольку уже было понятно, что Порох играет свою и очень сильную игру, а вот сейчас все могло пойти другим путем.

Мне понятно, что у кого-то могла возникнуть мысль выйти и сказать: «Хватит терпеть этот цирк, сносим его нафиг!» и суд закончился бы буквально через минуту. Но этого нельзя было допустить и слава богу, что пошла та самая трансляция.

Это я так формулирую мысль не потому, что считаю, что этому цирку надо еще давать шанс, а потому, что Порох начал вести сильную игру, в том числе, и в процессуальном плане тоже, и в связи с этим надо было дать ему отыграть так, как он это сам видит. А он, по сути, выступил с обвинением нынешней власти в репрессиях против оппозиции, в возврате карманного правосудия и уничтожении верховенства права.

Это была сильная речь, если учесть то, что она пошла в трансляции по миру, а в самом зале суда находились дипломаты ведущих мировых стран. По сути, Порох говорил не так о себе и не о том ворохе откровенно позорных дел, которые вообще ни на какую здоровую голову не налазят, но о глобальных демократических ценностях, которые нынешняя власть бесцеремонно попирает.

То есть, он говорил о тех ценностях, о нарушении которых предостерегали янелоха ведущие мировые политики. И это было очень сильно, поскольку с одной стороны стоял Порох и за ним – цивилизованный мир, а с другой стороны – марионетки Путина, которые волею случая оказались у руля власти.

Еще раз замечу, в связи с личной трагедией, Порох был в самой своей худшей форме, и тем не менее – дал достойный бой. А что он устроит, когда отойдет от похорон отца, можно только догадываться, и все зависит от обстоятельств его смерти.

(окончание следует)