Активисты СДПГ потеряли более четверти своего электората со времени последних федеральных выборов в 2017 году и в настоящее время составляют всего 15 процентов в национальных опросах. Тем не менее, партия по-прежнему важна для внешней политики Берлина, так как ее традиционным направлением (с 2013 года) является министерство иностранных дел. Наряду с попытками (также) обновить свою политику, СДПГ ищет новый левый дух. Это катастрофически с точки зрения внешней политики, она считает, что этот новый подход коренится в старой Ostpolitik (политика сближения на восток, впервые предложенная Вилли Брандтом после 1969 года), не осознавая, что политический ландшафт с тех пор коренным образом изменился. Хуже того, она считает, что может спроектировать Остполитик-подход к сделкам с Ираном, Китаем или Ливией. Пассивное «сближение» заменяет активное противодействие вредоносной деятельности. Этот неправильно понятый фундаментализм сопровождается растущим антиамериканизмом, глубоко укоренившимся в немецкой левой идеологии, но подпитываемым риторикой нынешнего президента США.

Это – теория, но что это значит на самом деле? Два недавних примера демонстрируют, почему Германия стала бессильной великой державой.

В октябре 2019 года новоназначенный министр обороны Германии Аннегрет Крамп-Карренбауэр (для краткости AKK) высказал идею «безопасной зоны» на севере Сирии, вскоре после того, как США покинули этот район, а турецкая операция вытеснила более 150 000 курдов. Через несколько часов министр иностранных дел Хейко Маас отверг эту идею, сославшись на якобы «раздражение внутри НАТО» и «множество открытых вопросов». В последующие дни последовал спор, связанный с политикой идентичности. ХДС утверждал, что Германия должна выполнить свои обязанности в качестве основной державы и одного из главных спонсоров (гуманитарной помощи) в регионе. СДПГ и левая оппозиционная партия Die Linke (Левые)  утверждал (среди прочего), что Германия не должна вмешиваться в «геноцид Эрдогана» и «глупые решения Трампа». Со своей стороны AfD утверждал, что весь район должен вернуться к «президенту» Асаду, и немецкие солдаты не должны быть «отправлены на бойню» за «так называемые западные ценности». Результатом игры по обвинению стало то, что Германия ничего не сделала, а Россия установила контроль над большинством территорий, оставленных США .

Другим примером является убийство Зелимхана Хангошвилли, грузина, убитого в Берлине 23 августа 2019 года русским с помощью службы военной разведки этой страны, ГРУ. В течение нескольких месяцев правительство Германии не комментировало убийство. Потребовались ужасные сообщения в средствах массовой информации, которые доказывали причастность российского государства к тому моменту, когда генеральный прокурор Германии обнародовал доказательства, подтверждающие расследования, а Германия выслала двух российских «дипломатов» (агентов ГРУ). В многочисленных встречах с российскими дипломатами министр иностранных дел не осудил убийство. Причина, конечно, заключалась в том, что это привело бы к ухудшению отношений с Россией, которого немецкие левые хотят избежать любой ценой. Меркель, которая разговаривала с российским лидером Владимиром Путиным лицом к лицу в декабре и январе, также не упомянула убийство в своих публичных заявлениях, вызвав широкую критику. Маркус Сёдер, лидер CSU, баварской партии в правящей коалиции, поднял этот вопрос, когда встретился с Путиным в Москве. Не потому, что его особенно интересовал этот вопрос, а потому, что он хотел, чтобы его считали более сильной и «более консервативной» личностью в альянсе ХДС / ХСС.

Германия использует продукты китайской компании Huawei для своей сети 5G, угрожая политике Европейского Союза. В области энергетической безопасности с трубопроводом Nord Stream 2, по которому российский газ доставляется через Балтийское море (в обход Украины), что является шагом вперед по направлению к НАТО 2. процент от ВВП, предназначенный для расходов на оборону (из-за страха, что вооруженные силы могут стать слишком могущественными) и проведение конференции по Ливии, в результате которой был подготовлен документ из 55 пунктов, который широко хвалили, но игнорировали все соответствующие страны и совершенно без последствий.

Хотя Германия заявляет, что хочет «заполнить возникающие вакуумы» и «взять на себя больше ответственности в международной сфере», за ее громкими словами редко следуют действия. Не потому, что Германия не может стать более актуальной – а после Брексита, может быть, даже самым важным – субъектом безопасности в Европе, а потому, что страна оказывается втянутой в внутреннюю идеологическую борьбу, направленную влево / вправо, прошлое / будущее, ориентированную на восток / запад, которая уменьшает ее возможности для действий почти до нуля. Спустя пять лет после того, как Берлин увидел «никакого военного решения» войны на востоке Украины, «диалог» является его единственным ответом на каждый потенциальный военный конфликт во всем мире. Крупнейшая экономика Европы сводится к политическому Лихтенштейну, который не может заполнить растущий вакуум безопасности в Европе и вокруг нее, как она заявляет, и фактически делает прямо противоположное. Бездействие Берлина активно способствует росту авторитаризма и разрушению основанного на правилах глобального порядка. Германия является великим экспортером. Но когда дело доходит до политики безопасности, это ведет к нестабильности.