Сегодня – 8 марта, и в связи с этим, я уже наблюдал пару дискуссий о том, что этот праздник имеет коммуно-совковые корни и потому – ату его. С другой стороны, говорят о том, что праздник этот намекает на неполноценность женщин, а раз так – ату его. Ну и те, кто тянется по инерции, те просто не ввязываются в такие дискуссии, а просто покупают букет тюльпанов, которые на завтра уже развалятся и будут немым напоминанием старой истины: «Sic transit gloria mundi», что значит – все пройдет (как частный вариант).

Мне лично – трудно принимать участие в этом дискурсе потому, что я имею собственные ассоциации с этим днем и они абсолютно ни «про», ни «контра» этих позиций. Скажем так, у меня собственная и совершенно далекая от утилитарной точка зрения и потому далее предлагаю некие размышления о сути спора, а не праздника.

Люди, у кого есть творческое начало, пусть это выражено даже не творением, как таковым, а умением уловить то, что было заложено творцом, ценят что-то необычное, оригинальное. И наоборот, их утомляет однообразие и серость. Они могут существовать внутри этого, но чувствуют себя весьма некомфортно. А ведь если у тебя есть такое начало, то наверняка ты можешь отмечать необычность или красоту – во всем.

Причем, иногда эта красота настолько глубока, что увидеть ее можно лишь пройдя за творцом чего-то довольно длинный путь. И только в конце этого пути станет понятен масштаб этой необычности. Я часто привожу пример Моне, французского художника-импрессиониста, творившего свои работы, в основном – в 19 веке. Его поздние картины практически лишены разнообразия сюжета. В основном он писал кувшинки на глади пруда в собственными руками построенном парке на окраине поселка Живерньи, во Франции.

После его смерти парк пришел в запустение, но со временем его восстановили и теперь он имеет примерно тот же вид, как и при жизни художника. Так вот, кто хочет испытать себя в плане восприятия чего-то такого, о чем я вел речь выше, не поленитесь и когда будете в Париже, мотнитесь туда и посмотрите на это. Ничего не буду анонсировать, но когда попадете на место – вспомните эти строки.

Так вот, Моне и группа художников этого течения справедливо решили, что изобразительное искусство классического вида дошло до своих пределов и больше не может двигаться дальше. А где нет движения, приходит смерть. И вот они ушли от формы, как главного содержания картины, и ушли в передачу собственных ощущений при созерцании этой формы. При этом, форме отводилось второстепенное значение и для зрителя того времени это было совершенно необычно и неприемлемо.

Этих людей, которые вполне могли писать привычные картины и неплохо себя чувствовать, не просто не принимали, их осмеивали и считали чуть ли не городскими дурачками. Понятно, что картины их почти не продавались, а редкая удача приносила столько денег, чтобы еле сводить концы с концами.

Это – важный момент. Просто представьте, что вы решили заниматься каким-то совершенно необычным делом и лет 20 подряд это не приносит никаких денег и мало того, в вас разве что не плюют, но вы все равно – держитесь своего курса. Это трудно представить даже в какой-то не творческой области деятельности, а как художник, тонкая натура, не свернул с пути и не свихнулся – понять практически невозможно. Тем не менее, настал момент, когда сначала в США, а потом и в Европе – начали понимать и принимать эти картины, после чего они полетели со страшной силой.

И вот уже имея успех, Моне все писал кувшинки и отражение солнца в воде своего пруда. Вот эта необычность взгляда и возможность, которую художник предоставил для зрителя – пройтись за ним и увидеть то, что увидел он – стоит очень дорогого.

При чем здесь 8 марта? А вот при чем.

(окончание следует)