Автор: Mitt Thomson

Переход верховной власти в Пекине от маньчжуров к хань чрезвычайно важен для понимания действий, а точнее, бездействий современного Китая в отношении отнятых у него стратегически важных северо-восточных территорий. Для народа хань ни Приамурье, ни Приморье, не представляют, выражаясь духовно-скрепными категориями, «сакральной ценности». Тем более, что именно в Приморье, в районе бывшего города Сучан, переименованного московитами в Партизанск, находится прародина Цинской династии. Для ханьцев, которые считают маньчжуров угнетателями и варварами, ни о какой битве за «святые места» маньчжуров не может быть и речи. А как было уже сказано, как раз ханьцы сегодня управляют Китаем.

Другое дело сами маньчжуры. Для них, конечно, утрата приамурских и приморских земель в XIX веке стала во всех отношениях катастрофой. Мало того, что в лапы Москвы попала культовая для чжурчжэней Золотая Долина, так ещё и отрезанным оказался выход к Японскому морю. Что в современных условиях глобальной экономики вне всякого сомнения очень сильно тормозит развитие всего Северо-Восточного Китая. Если на ханьском юге есть огромное количество морских портов, включая такой мегапорт, как Шанхай, то у маньчжуров вся портовая инфраструктура сейчас загнана в два залива акватории Жёлтого моря  и сосредоточена главным образом на Ляодунском полуострове. Который, к слову, Цинский императорский двор тоже едва не потерял в процессе засосов с Московией и «совместной обороны» от «англо-французских захватчиков». Достаточно вспомнить известную эпопею с крейсером «Варяг» и Порт-Артуром.

Два слова по поводу упомянутой «совместной обороны». По поводу того, как Китай лишился стратегического выхода к Японскому морю, выскажу свою собственную точку зрения, поскольку никаких вменяемых объяснений тому факту, что Пекинский договор закрепил границу между двумя империями в 11,5 километрах выше по течению реки Туманган, отрезав Поднебесную от моря, отыскать не удалось. Московские исторические источники старательно обходят эту тему стороной, а перевода китайских найти пока не получилось.

Как известно, при заключении как Айгунского 1858, так и Пекинского 1860 года договоров, генерал-губернатор Восточной Сибири граф Муравьёв работал в чисто московском стиле: подкупом, шантажом, и угрозами. Китайцам, которые вели в то время очередную Опиумную войну с англичанами и французами, на переговорах «втирали», что европейцы для русского царя такие же враги, как и для китайского императора. И что, дескать, русский царь готов помочь своему китайскому коллеге защитить северные берега от коварных англичан и французов, которые со своими кораблями уже пытались захватить Петропавловск на Камчатке, да обломились. Для этого надо только оформить землю на царя, установить на берегах российские военные посты и флаги, и вуаля: приплыл европейский супостат захватывать Китай на севере – а тут ему хрен по всей морде, нет уже здесь никакого Китая, а стоит могучий флот русского царя и защищает его величество богдыхана от злых англичан и французов.

Чтобы не оставить врагам ни малейшей лазейки, императору предложили отдать всё побережье до самой Кореи, включая устье пограничной реки Туманган на 20 китайских ли вверх по течению. А для придания правдоподобности своей сказке о защите интересов Китая, в договоре о передаче территории был предусмотрен пункт о совместном управлении всей зоной от устья Амура до устья Тумангана. Кроме того, Москва обещала попавшему в зону «русского мира» местному населению двойное гражданство и «вечную дружбу». Ну а чтобы в Пекине понимали, что императору делается предложение, от которого невозможно отказаться, по Амуру с 1854 года уже шли сплавом войска, а на берегах Татарского пролива строились крепости, при том, что территория по действующим на тот момент договорам официально принадлежала Китаю. 

С подобным бэкграундом вполне естественно, что ханьцы не слишком уважают маньчжуров, позорно сливших Москве свои собственные родовые территории. Перед их глазами стоят примеры Гонконга и Макао, которые, побывав под многолетним «игом» европейцев, вернулись в Китай в полном шоколаде. Хотя, тут конечно, дело вовсе не в маньчжурах, а в тех, кто обещая им золотые горы, кисельные берега и «вечную дружбу», кинул «дружбанов» даже не успев просушить чернила на договорных подписях.

Кстати, у ханьцев сегодня есть вполне реальный шанс наступить на те же грабли, по которым уже прошлись маньчжуры. Их обнимашки с Московией в ХХ веке привели к власти коммунистов со всеми полагающимися довесками: нищетой, миллионами трупов и имперской паранойей, вспыхнувшей в китайцах с новой силой после Второй Мировой войны. В XXI веке Пекин по-прежнему подыгрывает Москве в ООН, полагая, что тем самым защищает свой авторитарный режим от увлечения демократией. А ведь точно так же думали и маньчжуры, спасавшие в XIX веке свой трон от «тлетворного влияния Запада», но в итоге потерявшие и трон, и могилы предков.    

Китай, как и Московия, не является монолитом. У маньчжуров есть свои интересы, у хань – свои, и то же самое можно сказать об уйгурах, тибетцах и монголах. Всех их вместе сегодня объединяет лишь имперская воля Пекина, что как две капли воды аналогично ситуации в Московии. Но если о швах созданного Москвой на руинах Золотой Орды государства чаще всего есть более-менее ясное представление, то о китайских нюансах широкая публика порой знает весьма смутно. Надеюсь, данный калейдоскоп добавит немного свежих красок в общую картину европейского взгляда на Азию.