В очень давние времена по роду своей деятельности пришлось почитать литературу, которая описывала воровской жаргон и ознакомиться с теорией и историей его возникновения. Главной мыслью там было то, что преступники создавали собственную систему коммуникаций, которая была непонятной для правоохранительных органов. Якобы, таким образом они могут общаться без опаски того, что их преступный замысел станет известным сыскарям. Возможно, так оно и было в самом начале, но потом этот жаргон трансформировался и не один раз, приспосабливаясь к текущим условиям жизни.
Все это навело на мысль о том, что имеется другой, постоянный фактор, влияющий на формирование этого жаргона и он мало связан с тем, что написано в книжках. В самом деле, работники розыска прекрасно владели этим жаргоном и в повседневной жизни пользовались им так же, как и преступники. По большому счету, наблюдая их в простом общении, но не зная, что они работают в органах, можно было легко предположить, что это – босота.
Кроме того, все тенденции, связанные с проявлениями особенностей преступной среды, постоянно фиксировались и постоянно издавались в виде методических пособий под грифом «для служебного пользования» или «секретно». Однако, для самих преступников не было секретом, что розыск прекрасно владеет их терминологией, и таким образом, главный постулат теории возникновения жаргона ушел на второй план.
С другой стороны, сами профессиональные преступники рассказывали мне о том, что жаргон прошел несколько стадий трансформации. Та самая «Феня», о которой многие слышали, была не первой версией этого жаргона. Просто ее еще помнили старые обитатели тюрем и лагерей, а уже что было раньше – не помнили, поскольку носителей предыдущей версии жаргона не осталось в живых.
В период развала совка и после этого момента Феня стала постепенно умирать, вместе и с трансформацией самого преступного мира, который стал изменять собственные базовые принципы. Но в данном случае, нас интересует именно жаргон, и он стал обретать новую форму, больше известную как «Мурка». Отсюда – производные жаргонные выражения «мурчать», «мурчалка» и так далее.
Что характерно, эти изменения мгновенно подхватили и правоохранительные органы, в первую очередь, те подразделения, которые непосредственно и постоянно имеют дело с преступниками, которые давно «в теме». А это значит, что вслед за преступным миром на Мурку перешел розыск, и в меньшей степени – следователи, которые занимаются делами, связанными с преступниками такого характера.
И опять же, мнение о том, что преступники используют свой сленг для того, чтобы милиция-полиция не могла догадаться о сути их разговоров, как-то не укладывалось в то, что можно было наблюдать в жизни. Более глубокое погружение в тему дало несколько другое пояснение необходимости формирования такого странного средства коммуникации, как преступный сленг.
Тут дело не в криминалистике, а в психологии замкнутых групп. Те лица, которые избрали своим основным родом деятельности совершения преступлений и грубо говоря, они живут с добычи, полученной преступным путем, заранее обрекают себя на возможность, а вернее – на неизбежность того, что можно оказаться в тюрьме и на лагере и скорее всего – неоднократно.
(окончание следует)