ПРОЛОГ

Часто бывает так, что мы воспринимаем какое-то явление таким образом, что доводим его образ до какого-то абсолюта. Взять того же Гитлера. Он является воплощением исключительного, абсолютного зла, но со временем, когда стали доступными подробности его правления, картина стала иной. Будь Гитлер таким, каким мы его воспринимаем, у него не должно было присутствовать ни страхов, ни сомнений, но там все это присутствовало и еще вопрос, кто этим был нагружен больше, Гитлер или кто-то из его современников.

То же самое можно сказать и о Сталине. Это существо жило в постоянном страхе, который часто перерастал в страх животный. Другое дело, что он мог фиксировать эти моменты и беспощадно уничтожать свидетелей, которые могли бы об этом рассказать. Но они остались, хоть приоткрыли всего маленькую щелку в сталинский шкаф со скелетами. Но даже без этого, а просто исследуя его ежедневный ход жизни, можно прийти к тому же выводу. Усатый трубкокур был переполнен страхами как сельский сортир фекалиями, когда туда бросают дрожжи.

Кстати, Путин ведет примерно такой же образ жизни, а может еще более однозначный. Этот тип устроил вокруг себя кордон стерильности, куда допускаются единицы особо проверенных многочисленными провокациями людей. А все эти одинокие хождения по вымершему городу или массовка, кочующая за ним, переодевающаяся то рыбаками, то врачами, то пациентами, то селянами, то еще кем-то, говорит о многом. Дед живет не просто страхами, а в мире собственного ужаса, хоть и не показывает это на публику, поскольку он сам согласился на роль альфа-самца, а запах страха, исходящий от него, сигнал для стаи – рвать и ставить нового. Он это знает, и пытается играть эту роль изо всех сил, исключая саму возможность проявления страха.

Но вот что во всем этом интересно. Наличие огромной порции страха в жизни таких пациентов – бесспорна. Но если просто попытаться поставить себя на место такого «лидера» и обозреть его положение его же глазами, то картина окажется диаметрально противоположной тому, что мы думаем о нем самом и о том, чем и кем он правит.

Он точно знает, насколько парадная картинка соответствует реальному положению вещей. А это знание дает ему представление о том, насколько легко можно сложить этот карточный домик, просто приложив небольшое усилие к определенной точке его конструкции власти. Важно то, что как-то усилить саму конструкцию не получится в принципе. Дело в том, что излишняя жесткость конструкции делает ее хрупкой, а излишняя мягкость – лишает ее несущих свойств. Наиболее успешной же будет нечто среднее, гибкое, чтобы гасить удары, но и обладающее достаточной прочностью, чтобы выдерживать нагрузку.

Но для этого все элементы конструкции должны соответствовать такому требованию и он – в том числе. А это значит, что он не должен вечно сидеть в своем кресле, а уйти и дать новым силам обеспечивать гибкость и жесткость одновременно, а те – должны поступать таким же способом, и самое главное – все должны понимать, что так было вчера, так есть сегодня и так будет завтра.

Но он этого не может допустить, поскольку хочет продержаться вверху вплоть до своей смерти. И чем дальше, тем труднее держаться просто потому, что возраст дает свое, а каждый год уносит силы, остроту ума, скорость реакции и прочее, что необходимо в таком случае. И ведь перепоручить это кому-то – нельзя, поскольку имея все инструменты в своих руках, такой человек сам займет первое кресло. Товарищ Берия – в курсе.

В таком случае остается одно – создавать вид устойчивости и гибкости. Это напоминает растяжки с изображением кирпичной кладкой перед фасадом старого дома, который медленно ремонтируют или только думают ремонтировать. Вид создать можно, только кроме показухи тут не будет иной пользы.

(окончание следует)