Думаю, что такой традиционный подход сохранился до сих пор, потому что внутриполитическая история сталинского режима изучена намного лучше экономической и внешнеполитической. Последние две напрямую связаны между собой, поскольку сталинская экономика работала именно на внешнеполитические цели. И ей уже была подчинена внутренняя политика.

Результаты первой пятилетки были катастрофическими для населения СССР. Принятый в 1929 г. (а потом много раз изменявшийся в сторону увеличения производственных показателей) план первой пятилетки и не был рассчитан на выполнение. Опубликованный план представлял собой пропагандистский блеф в чистом виде. Плановые показатели делились на две группы: 1) показатели промышленного строительства и роста промышленного производства; 2) показатели роста социального благосостояния населения (рост потребления, производства еды, жилья, бытовых товаров и т.п.).

Первые было предписано выполнять максимальным образом и любой ценой. Сколько получится – столько получится. Вторые никто не собирался выполнять, да это и было невозможно. Снижение уровня населения до возможного минимума было условием достижения успехов в промышленном строительстве. Но они играли важную пропагандистскую роль в тот момент. В 1929-30 гг. огромными тиражами выпускались книги, в которых рассказывалось о немыслимо счастливой и богатой жизни в СССР, после выполнения первых пятилеток. Эти книги были тщательно забыты уже к 1932 г., слишком уж издевательски выглядело их содержание на фоне всего происходившего тогда в стране.
В отличие от первых вариантов пятилетнего плана, делавшихся в 1926-27 годах еще при НЭПе, за планом сталинской пятилетки вообще не стояло никаких здравых экономических расчетов. В том смысле, что планы индустриализации производства не вытекали из экономического положения страны, а наоборот, подчиняли ее себе.

Плановые показатели строительства промышленности задавались директивно, исходя из поставленных Сталиным целей. Экономическая и социальная системы подгонялись под них. При этом главной целью того, что называлось в СССР “индустриализацией”, было не развитие гражданской экономики, а наоборот, уничтожение ее ради строительства военно-промышленного комплекса.

Индустриализация, которая способствует развитию экономики страны – это индустриализация производства товаров народного потребления. Их становится, больше, они дешевеют, уровень жизни населения растет вместе с его покупательной способностью, развиваются торговля и индустрия развлечений, появляются все новые товары, развивается туризм и т.д.

В СССР все было наоборот. Рост промышленности сопровождался катастрофическим обнищанием населения, лишением его гражданских прав, свободы передвижения и голодом. Построенные в первые пятилетки заводы не производили практически никаких товаров народного потребления, за исключением минимума, обеспечивающего обслуживание населением тех же заводов. Уровень жизни населения при этом намного упал по сравнению с предшествующими годами НЭП. Вдвое, снизилась норма жилья, начался массовый голод и эпидемии с многомиллионными жертвами.

Стоимость всей сталинской пятилетки была оценена в момент ее принятия в 76 миллиардов рублей. Весь бюджет СССР в 1926-27 гг. составлял около 5 миллиардов рублей. По одному из первых планов пятилетки (“пятилетка Гинзбурга”, 1927 г), еще разумных и исходящих из продолжения НЭП, общая сумма вложений в пятилетку определялась в 8 миллиардов рублей, из них 6,7 млрд. – вложения в промышленность.

То есть, по планам Сталина 1929 г. предполагалось вложить в пятилетку в 8-9 раз больше средств, чем это было возможно сделать, при полном напряжении сил, но не разрушая экономику страны. Понятно, что такой план никак не мог быть обусловлен экономическими интересами народного хозяйства. И не мог быть осуществлен в рамках существовавшей экономической системы. Ни денег, ни рабочей силы, ни ресурсов, ни технологий для реализации сталинского варианта пятилетки, у советского правительства в условиях НЭП не было.

Для того чтобы их получить, Сталин реформировал страну – ликвидировал частную промышленность, торговлю и сельское хозяйство, реквизировал в пользу Политбюро вообще все имущество населения, а весь труд сделал принудительным и обращенным на благо государства. То есть на выполнение собственных планов.

С точки зрения нормального сбалансированного экономического развития эти реформы были убийственными. Закабаление население и снижение уровня жизни не может быть целью экономических реформ – в нормальных условиях. Принудительный труд в обычных условиях также неэффективен. Сталинские реформы эпохи первого пятилетнего плана вели к снижению производительности труда, падению благосостояния населения, да и сами по себе являлись преступлениями. Но без них в принципе не могли быть достигнуты цели, которые ставило перед собой правительство.

Плановые показатели роста производительности труда, роста реальной зарплаты, роста потребления и душевой нормы, содержавшиеся в утвержденном пятилетнем плане, ни в коем случае не были рассчитаны на выполнение. Они полностью противоречили тем показателям, максимально возможного выполнения, которых правительство действительно требовало – объема капитальных вложений, роста лиц наемного труда, обобществления народного хозяйства и т.д. В такой ситуации говорить о провале пятилетки не приходится. Единственная реальная задача, ради которой Сталин все это затеял – срочное, за считанные годы, строительство военно-промышленного комплекса, способного обеспечить оснащение самой большой и мощной армии в мире – была более чем успешно выполнена. В СССР после 1929 г. возникла с нуля не только авиационная промышленность, но и танковая, автомобильная, тракторная….
По мобилизационному плану 1941 года (начатому разработкой в апреле 1940 г. и утвержденному 12 февраля 1941 г.), численность вооруженных сил СССР должна была составить 8,9 млн. человек, на вооружении должно было стоять до 37 тыс. танков, 91 тыс. тракторов, 695 тыс. автомобилей, 22 тыс. боевых самолетов.Вся эта техника изготовлялась на заводах, построенных в годы первой пятилетки. Именно этот немыслимый военный потенциал позволил Сталину спровоцировать в 1939 г. мировую войну, а потом и выиграть ее. Так что в вину Сталину имеет смысл ставить не столько и не только людоедские способы проведения индустриализации, сколько саму ее идею.
Сталин задавал совершенно иную матрицу отношений. В такой системе выживали только трусы. И хотя иные руководители партии и правительства в прошлом были люди смелые и неординарные, пройдя через сталинскую мясорубку, они в морально-интеллектуальном отношении стремительно деградировали. Но совершенно недопустимо, чтобы такой великой державой, как наша страна, управляли сломленные трусы, прошедшие отрицательную эволюцию».

Без Сталина не нужно было бы прибегать к усилению репрессивного аппарата, и страна не испытала бы все ужасы, которые последовали за секретным приказом НКВД под номером 00447, унесшего жизни почти 400 тысяч человек и еще столько же отправившего в исправительно-трудовые лагеря. Не было бы «ежовщины» и «бериевщины», под террористический маховик которых попали тысячи ни в чем не повинных граждан. Ряд экспертов придерживается точки зрения, что без Сталина людские потери в 1930-х годах могли быть сокращены по крайней мере на 10 миллионов человек, в результате чего сохранилась бы наиболее трудоспособная часть населения среди интеллигенции, рабочих и крестьян. Благодаря этому к 1940 году был бы достигнут значительно более высокий уровень благосостояния жителей страны. Социолог Элла Панеях убеждена, что не будь Сталина, скорее всего, не получила бы такой поддержки плановая система экономики, которая породила коррупцию и стала причиной неэффективности управления. СССР без Сталина, возможно, не познал бы массовый голод, который в 1932-1933 годах охватил территории Белоруссии, Украины, Северного Кавказа, Поволжья, Южного Урала, Западной Сибири и Северного Казахстана. Тогда жертвами голода и болезней, связанных с недоеданием, по официальным данным, стали около 7 млн человек. Многие исследователи возлагают главную ответственность за голодомор именно на Сталина, приводя в доказательство его собственные высказывания, например, в письме от 6 августа 1930 года: «Форсируйте вывоз хлеба вовсю. В этом теперь гвоздь. Если хлеб вывезем, кредиты будут». Историк Виктор Кондрашин по этому поводу пишет: «В контексте голодных лет в истории России своеобразие голода 1932-1933 годов заключается в том, что это был первый в её истории «организованный голод», когда субъективный, политический фактор выступил решающим и доминировал над всеми другими». Называть благом для СССР геноцид крестьянского населения, унесший около семи миллионов жизней, – цифра, кстати, совершенно официальная, приведенная в заявлении Госдумы “Памяти жертв голода 30-х годов на территории СССР” от 2 апреля 2008 года”, – не решаются даже отъявленные сталинисты.

Директор Международного центра истории и социологии Второй мировой войны Олег Будницкий отмечает, что многие эксперты не обращают внимания на просчеты Иосифа Виссарионовича во внешней политике, из-за которых СССР фактически остался один на один с Германией. Как бы там ни было, можно утверждать, что Вторая мировая война без Сталина развивалась бы по иному сценарию. Вероятно, не было бы высадки англо-американского десанта в Нормандии, скорее всего, он вторгся бы в Европу через Балканы, как и планировалось. Но Сталин заблокировал предложение союзников. Фактически это решение не позволило распространиться англо-американской гегемонии в Восточной Европе. Часть историков ставит в упрек Сталину низкий уровень обороноспособности, массовые чистки среди высшего командного состава, а также игнорирование донесений разведки о скором начале войны, что обернулось трагедией в первые месяцы конфликта. Начальник Генерального штаба во время войны маршал Александр Василевский писал: «Без тридцать седьмого года, возможно, не было бы вообще войны в сорок первом году. В том, что Гитлер решился начать войну в сорок первом году, большую роль сыграла оценка той степени разгрома военных кадров, который у нас произошел». Маршал Советского Союза Андрей Еременко считал, что именно на Сталине лежит значительная доля вины в истреблении военных кадров перед войной, что отразилось на боеспособности армии. По словам военачальника, Сталин это прекрасно понимал, а поэтому нашел стрелочников. «А кто виноват, — робко задал я вопрос Сталину, — что эти бедные, ни в чём не повинные люди были посажены?» — «Кто, кто… — раздражённо бросил Сталин. — Те, кто давал санкции на их арест, те, кто стоял тогда во главе армии, и тут же назвал товарищей Ворошилова, Будённого, Тимошенко», – вспоминал в своих мемуарах Еременко. Многие уверены, что не будь лозунга «победа любой ценой», который поддерживал Сталин, война закончилась бы позже, но с меньшими жертвами. Однако затянувшийся конфликт вынудил бы американцев сбросить уже готовые атомные бомбы не на Хиросиму и Нагасаки, а на Берлин и Гамбург. Писатель Владимир Войнович полагает, что некорректно говорить о Сталине, как о символе Победы, потому что если бы не было Сталина, не было бы и войны. А народ в любом случае одолел бы фашизм.

Ясно, что в сегодняшней России фигура Сталина – это символ сильной властной руки и антизападничества. Но нельзя не видеть и нарастающий конфликт интересов. Народные фанаты Сталина – многие из которых, если не большинство, представляют левоопозиционный лагерь, – любят “отца народов”, разумеется, не за то, что он истреблял инакомыслящих и относился к людям как расходному материалу. Те из них, кто критикует сегодня власть за пенсионную реформу, сильно удивились бы, узнав, что во время правления их усатого кумира самая многочисленная социальная группа в стране, колхозное крестьянство, пенсии вообще не получала. А те, кто клеймит “полицейский произвол”, вряд ли бы пришли в восторг от СССР образца 1937 года.