Певец хотел изобразить ошеломление и взъерошить волосы на голове, но их там не оказалось. Просто рука звонко ляснула по лысине. Но журналист не отстал. Его не впечатлил этот широкий жест и он уточнил свой вопрос.

– Мочеслав, только что вы говорили, что вы – физик со степенью…

– Я от этого и сейчас не отказываюсь.

– Но это значит, что вы должны подходить к таким вопросам более тщательно. Вы же не могли так просто купиться на «само собой разумеющееся»? Тут что-то из двух одно, либо вы про физику слегка неправду рассказали, либо обещания таки были.

Возникла неловкая пауза. Певец откуда-то ловко достал самодельную папироску и закурил ее долгими затяжками. Когда его слегка вштырило, он сфокусировал взгляд на журналисте и немного повысившимся голосом заметил:

– Ты же знаешь, я не курю, но нервы – ни к черту. Друг из Амстердама привез. Там это легко можно купить. Что ты там спрашивал?

– Я говорю, наверняка договоренность была, не могли вы так подставиться без договоренности…

– Бы-ла. – По слогам ответил певец.

Репортер хоть был и молод, но шкурой чувствовал, где надо увеличить темп интервью, а где нужно сбросить обороты, поскольку клиент уже созрел для то, чтобы сказать что-то нужное, и сейчас главное – не вспугнуть его. Он сделал вид, что отхлебывает из кружки «кофе», хотя это варево трудно назвать этим словом. Тем не менее, виду не подал, поскольку певец любил все изо Львова и его нельзя было расстроить даже этим.

Тем временем, певец хапнул мощную затяжку и стал выпускать из легких дым тонкой, ровной струйкой.

– В общем, обещание было, но тоже не прямое, но он меня им подкупил.

– Уточните, пожалуйста, что вы имеете в виду.

Журналист чуял, что ухватил за хвост, хобот или что-то подобное, натуральную сенсацию. Певец был мастером не только переобуваться в полете, в отличие от своих многочисленных коллег, он еще и носки переобувал, вместе с обувью. И главное, он в принципе не мог ничего сделать просто так. Он кашлянуть бы не смог, если бы ему это не принесло выгоды.

О его скряжном характере давно ходили нехорошие слух и даже музыканты из его группы рассказывали подобные истории. Поэтому его заявление о том, что его обдурили, могло указывать исключительно на упущенную выгоду, которая в принципе не могла бы опираться на непонятные догадки.

– В общем так. Я этого никому не говорил, а сейчас  – скажу и даже денег за это не возьму.

Журналист слегка напрягся, поскольку певца либо уже хорошо торкнуло, либо действительно договоренность была достигнута при крайне необычных обстоятельствах. Теперь он чувствовал себя сапером, разминирующим огромный фугас, умело снабженный ловушками. Одно неправильное движение и… все сорвется.

– А в какой форме обещание было?

– В этом-то и дело. Он мне его спел.

– Он?

– Именно.

– Спел?

– Да. И даже подыгрывал себе на рояле.

– На том самом?

– Думаю, на том же самом.

– И что же именно он спел?

– Ну, музыка там была так себе. Складывалось впечатление, что играет он вообще – одним пальцем.

– Хорошо, а слова какие?

– Все я не помню, но то, что можно назвать обещанием – врезалось в память.

– И что же это?

– «То вам седло большое, ковер и телевизор, в подарок сразу врУчат, а может быть вручАт».

Журналист залпом выпил кофе, всыпал себе в рот весь сахар и пожалел, что у нет персонального проблескового маячка. Он был бы как раз кстати. А еще он почему-то вспомнил, как видел у коллеги с бородой и с очками выпавший из кейса странный свисток, мундштук которого напоминал наконечник клизмы. Тогда бородач, на удивленный взгляд и зависший в воздухе вопрос, ответил сам: «На всякий случай».

В общем, ему сейчас нужна была мигалка и сирена или хотя бы тот странный свисток. Ему хотелось рвануть ракетой прямо с этого места, как ракета Илона Маска с мыса Канаверал. Но он встал, поблагодарил певца и на ватных ногах покинул кафе. Больше говорить было не о чем, да и ни к чему.