Причем, скорее всего, летняя кампания в прошлом году предполагала растягивание нашего фронта этими самыми ударами на разных оконечностях фронта – на крайнем восточном и крайнем западном. В общем, это – действия по классике, и суть этой стратегии сводилась к тому, что где-то наступающие ударные группировки добились бы решительного успеха и тогда второе направление наступления можно было бы остановить, чтобы перебросить резервы с этого направления на более удачное. Герасимов был уверен в том, что категорически уменьшив направления ударов и вложившись всей мощью в два направления, прорыв линии обороны ВСУ неизбежен, главное – вовремя определить момент, когда следует остановить наступление на менее удачном направлении, чтобы дать команду на переброску резервов и штурмовых частей на обеспечение более глубокого прорыва.

Видимо, для этого он и приехал на КП под Изюмом, где ВСУ очень удачно отработали по нему ракетами. Известно, что на совещание с Герасимовым прибыло руководство со всех направлений, и прилетело там очень удачно, что вызвало временное замешательство и потерю управляемости войск. И в этот момент вперед пошли наши войска, которые как раз и срезали северный и самый мощный «зуб» той группировки, которая грозила окружением наших войск на Донбассе. А южному «зубу», где тогда начали активно использоваться штурмовики Вагнера, таки удалось продвинуться, но ни о каком окружении наших войск, а тем более – прорыве на оперативный простор к Днепру, речи уже не было.

Очевидно, что наступательные действия пришлось останавливать и на Одесском направлении, поскольку весь план по растягиванию фронта уже провалился. И пока стояли внутренние разборки противника на тему, кто виноват и что делать, ВСУ вышибли противника и правобережной Херсонщины. Ситуация повторилась и противник принял решение оставить одно направление главного удара, как это и предполагает классика жанра. И поскольку под Попасной хорошо себя проявил Вагнер, его и было решено использовать в качестве штурмового острия. Это потому, что регулярные войска, сталкиваясь с крупными потерями, тоже действовали по классике, то есть – требовали вывода или просто отходили, если потери достигали условного порога утраты боеспособности подразделений.

Между прочим, так поступали штатные штурмовые подразделения из ВДВ, морпехов и спецназов. Они на то и кадровые, что имеют профильное образование и понимают, когда надо отходить, и это уже дело командования, кем они будут заменять утратившее боеспособность, подразделение. Решение о вводе Вагнера в качестве штурмовой силы косвенно показало, что кадровые штурмовые подразделения не справляются со своими задачами и несут критические потери, сталкиваясь с нашей обороной.

Отличие штурмовиков Вагнера от регулярных штурмовых подразделений состоит в том, что там никто не собирается следовать военной нормативной базе, боевому уставу и прочему, поскольку все это имеет значение в том случае, когда вы имеете хоть какой-то механизм обжалования тупых приказов командования или мотивированного отказа от исполнения, если это – преступный приказ. Понятно, что все это действует условно, но все же действует, пока там не утвердили военно-полевые суды и не расстреливают на месте. Кадровые это знают и понимают, когда могут остановиться или отойти, а у Вагенров ничего подобного нет. У них ты либо выполняешь приказ, либо сдохнешь. Причем, пустить в расход вагнеровца может кто угодно и ему за это ничего не будет.

(Окончание следует)