Из серии «На ночь глядя»

Он был один в этой большой и довольно слабо освещенной комнате. Собственно говоря, освещение было направлено на то место, где он сидел на коленях, устремив свой взор в темноту. Больше ничего видно не было, и потому можно было сказать, что смотри он в пространство, а возможно, даже за него. На нем было белоснежное кимоно, которое он купил, когда ездил на интронизацию нового императора, и с тех пор ни разу не одевал. Но сегодня он ходил в нем весь вечер, пока не вошел в эту большую комнату, с конусом света посередине.

В комнате он был не сам. Перед ним лежал короткий самурайский меч – танто или кусунгобу. Его он тоже купил вместе с кимоно, прекрасно понимая значение этого меча, и полагал, что подарит его кому-то в виде такого себе намека, мол – пора. Но потом он забыл и о кимоно, и о мече, а вот сегодня пришлось вспомнить. Дело в том, что он получил публичное и позорное обвинение в предательстве и более того, в действиях которые он совершил в пользу врага. Причем, обвинения эти были сделаны на весь мир и позор был просто несмываемым.

Будучи в Японии, он выслушал рассказы о том, как самураи должны действовать в том случае, когда их честь поставлена под вопрос. Причем, позорным был даже не факт какого-то бесчестного действия, а то, что он дал основание усомниться в его чести, и это было высказано вслух. В зависимости от ситуации, самурай мог либо призвать клеветника к ответу путем вызова на бой до смерти, либо смыть позор путем совершения харакири. Поразмыслив над ситуацией, он пришел к выводу о том, что вызывать кого-то на бой, дело бесполезное, поскольку он и бой – понятия не совместимые. Он знал, что боец из него, как из го*на – пуля и потому первый вариант не подходил абсолютно и потому выбора не осталось. Надо делать харакири.

От этой мысли его тяжелые щеки грузно легли на плечи. Ему было очень жалко себя, поскольку только начал жить как натуральный якудза, вернее – самурай, и даже иногда надевал военный костюм, чтобы казаться щекастым Рэмбо, и вот сейчас прийдется взять и сделать со своим брюхом страшные вещи. Он закрыл глаза и мысленно представил, как будет выглядеть после того как сделает это широкое движение мечом. Ему сделалось дурно, а в животе очень неприятно забурлило, от этой мысли он резко выдохнул и непроизвольно вскочил на ноги и неожиданно для себя оглянулся по сторонам. Ему точно было известно, что здесь никого нет и никто не мог увидеть его в минуту слабости. Тем не менее, он оглянулся по сторонам и никого не увидел, и в тот момент, когда почти успокоился, услышал чей-то довольно громкий голос.

-Ну? Чего тянешь? Решил делать – делай.

Это застало его врасплох и подхватив меч он снова оглянулся по сторонам, пытаясь найти того, кто так дерзко с ним разговаривает, но так никого и не увидел. Между прочим, он обнаружил, что куда-то исчезла входная дверь и большое, в самый пол – окно. Выхода отсюда не было. И тут он снова услышал тот же голос:

-Что ты мечешься как с*аный бык по бойне? Делай уже и не позорься. Я никому не расскажу. Давай!

-Ты кто?

-Меч в пальто. Режь уже и кончай трындеть.

-Я… я… я…

-Что такое? Крутизна уже отпустила? А где же твоя отвага? Где самурайский дух, о котором ты так любил рассказывать девочкам? И кстати, ты напрасно им рассказывал о храме Сакэ, он называется храмом Ясукуни. Так в чем дело? Почему остановился? Меч уже у тебя в руке – действуй.

-Я в смятении. Не могу сориентироваться в пространстве, чтобы правильно воткнуть меч.

-В каком смысле? Что ты не можешь понять в этом пространстве?

-Не могу понять, где перед, а где зад…

-Ах, это. Тут все просто. Смотри на свое кимоно. Там где желтое – перед, ну а где…

-Да знаю я.

-Но если знаешь, то почему не режешь?

-Так не вижу я ни сала, ни помидоров, ни огурцов, ни шаурмы. Резать нечего.

-Значит ты не честь собирался сохранить?

-Ну так один раз, не…

И тут он открыл глаза и оказался в своем рабочем кабинете. В руках у него был маленький нож, а перед ним, на стекле, одна целая дорожка порошка, которую он явно равнял этим ножом, а от второй остались только следы. Он понял, что одной ноздрей он ее уже оприходовал и даже этого было достаточно для того, чтобы поймать такой самурайский приход. Немного собравшись с мыслями, он решил не трогать вторую дорожку. Мало ли что, вдруг опять в нем проснется дух самурая и потребует смыть позор кровью.