Еще не вполне понятно, провел ли Шольц свою партию через точку невозврата, но тенденции таковы, что если этого еще и не произошло, то может произойти в любой момент. Очевидно, что до парламентских каникул его правительство еще протянет, а вот как все развернется осенью, если герр Олаф не пересмотрит свои отношения к прутину, не снимет чулки и не смоет макияж гейши – можно только догадываться. Но что-то нам подсказывает, что он вполне может составить компанию фрау Меркель, а именно – будет отсыпаться и читать книжки. А возможно, в Германии таки решатся и отведут им для этих занятий отдельное и хорошо защищенное место, чтобы никто им там не мешал.

Собственно говоря, для того, чтобы Шольцу хоть как-то отмыться от того, чем он обмазывается все эти 4 месяца и что очень похоже на то, чем обмазывалась Меркель и от чего она уже никогда не отмоется, ему уже маловато будет взять и просто умыть руки, сняв все ограничения на поставку нам оружия и передав эти вопросы своим военным. Ему надо будет еще и подгонять их, а собственную риторику – полностью изменить и однозначно показать свое отношение к прутину как к военному преступнику, который обязательно должен оказаться в суде, если доживет. Ну а если дед сыграет в чемодан раньше суда, то Шольц должен пояснить его ближнему окружению о том, что они – точно пойдут под суд и если нужно, будет воссоздана тюрьма Шпандау именно для них.

Напомним, в этой тюрьме сидели военные преступники, осужденные нюрнбергским военным трибуналом. Последним узником был Рудольф Гесс, и кроме него в ней уже никого не было. После его смерти тюрьма, как и Бастилия в Париже, была снесена. Но педантичные немцы наверняка имеют ее чертежи и в случае чего, ее можно отстроить заново, пусть и в другом месте. А профит здесь в том, что именно в этой тюрьме казнили военных преступников, приговоренных к смертной казни. Их там вешали, а делал это военный палач из Великобритании. То есть, тюрьма эта имеет очень мощный символизм и возможно, ее напрасно снесли после Гесса.

Так вот, чтобы хоть как-то реабилитироваться, Шольцу будет недостаточно в последний раз позвонить прутину и как в старом анекдоте сказать: «ну не шмагла я, не шмагла». Ему прийдется прилагать мощные усилия. И это в том случае, если на Лубянке нет действительно убийственного компромата на него лично и на его ближайших корешей. Ведь фрау Штази они успешно держали на коротком поводке все 16 лет и даже сейчас – вынули ее из нафталина, чтобы та изобразила из себя посредницу и умиротворительницу. Хотя по-хорошему, ей бы на нары надо, на шконку и до конца ее позорной жизни. В противном же случае, Шольц может столкнуться с электоральным компенсатором, основанном на демократических принципах. 

Понятно, что в Германии демократия дает осечку, поскольку канцлер не избирается прямым голосованием. Прямо голосуют только за президента, который не имеет вообще никаких реальных полномочий. По большому счету, президент в Германии это вариант шикарной политической пенсии, где пациент просто живет на полном государственном обеспечении, а его обязанности ограничены тем, что время от времени, он где-то в присутственном месте надувает щеки о говорит: «Да, уж!» А вот канцлера даже не избирает, а назначает парламент. То есть, электорат голосует за партию, а уже внутри партии, невзирая на электорат, назначается кандидатура канцлера и за нее голосует Бундестаг. Проще говоря, немцы канцлера не избирают вообще и потому могут предъявлять ему претензии без оглядки на то, что проголосовали за откровенное чмо.

(Окончание следует)