Примерно то же самое и с теми двумя с половиной тысячами техники, которые противник стягивает в район Северодонецка. Ведь это же не учения, и противник – ВСУ, имеет возможности предпринять соответствующие ответные меры, чтобы наказать врага за эту же самую концентрацию. Проще говоря, если ты собрался сосредоточить свои силы на узком участке фронта, ты должен это сделать так, чтобы противник об этом не знал. А если утрачен или просто – не предусмотрен элемент внезапности, то с перевесом уже может не сложиться. 

Ведь если противник имеет соответствующие средства поражения, а мы их уже имеем, то концентрация войск на узком участке фронта представляет собой отличную мишень, которая подходит для любых видов дальнобойной артиллерии, в том числе и РСЗО старого, еще совкового типа, которая работает по площадям. В таком случае площадь, по которой следует нанести артиллерийский удар, не очень-то и большая и потому даже старые ракеты во что-то да попадут. А тем более, когда применяются новые средства поражения противника, точность которых намного выше.

А как мы знаем, о том, где и сколько собирается войск и для чего, речь идет уже несколько дней подряд. Кроме того, тут надо учитывать еще два очень важных фактора. Если в первые дни войны вот эти тысячи единиц техники, представляли собой то, что промышленность противника готовила последние 15 лет, вкладываясь в модернизацию, дооснащение и улучшения, то сейчас идет уже то, что осталось, что удалось завести и придать этому хоть какой-то элемент боеспособности.

Понятно, что там будут вкрапления новой техники из той, которую удалось отвести от Киева и Харькова, но основная масса техники уже с такой бородой, что основную часть можно было бы использовать исключительно в режиме «последней надежды», когда противник вторгся на собственную территорию. А вот для наступления, да еще и на противника, чья армия стремительно насыщается высокотехнологичным и часто – новейшим вооружением, это уже – клиника.

По собственным каналам мы получаем данные о том, что противник урезает танковые экипажи до двух человек, поскольку не имеет личного состава для комплектования полноценных экипажей. Оно и понятно, ведь если для обывателя танк он и в Африке – танк, то для танкиста вполне понятно, что такое более или менее новый танк, что – консервная банка или железный гроб. Поэтому даже наличные танкисты не все полезут в откровенный металлолом, чтобы стать начинкой для железного бутерброда. Поэтому-то и приходится использовать сокращенные экипажи, чтобы обеспечить «вид лихой и придурковатый» всей этой железной массе.

Но ведь и это еще не все. Та пехота, которая уже имеет опыт боевых действий, глядя на это железо, реально понимает, что идти в связке с такими танками, БТР, БМП и прочим – самоубийство. Они же прекрасно понимают, что вот этот бодро дымящий танчик в бою продержится минут 10-15, от силы – час и то, если особенно не станет высовываться. А еще пехота усвоила еще один важный момент. В отличии от их армии, ВСУ массово используют боеприпасы, которые приходят к цели вертикально сверху. И речь уже идет не только о минометах, но и другая артиллерия работает примерно так. А это значит, что и в укрытиях, типа окопов, не сильно-то и спрячешься. С учетом же точности, которую показывают наши артиллеристы, прилететь может непосредственно в окоп или капонир.

(Окончание следует)