В данном случае Пригожин добился главного эффекта. Все сконцентрировались на том, что там происходят внесудебные казни. Само по себе это – дичь и уже даже не средневековье, а какой-то рабовладельческий строй, но именно такую реакцию это и должно вызвать. Это как в той сказке, когда принц поцеловал принцессу и они стали жить вместе, а что было дальше, в сказке не написано, так и здесь. Вот окувалдили они своего пациента, что с телом? Куда оно делось? А ведь устно ходят рассказы о расстрелах перед строем, когда жертва сама себе роет могилу в каком-то неизвестном месте, а потом ее расстреливают перед строем и закапывают без могилы.

Вся эта дичь, как это ни странно, всего лишь часть бизнеса Пригожина. Как формула 100+5, так и эти казни, призваны показать лоху, что он никогда не сможет свести воедино несколько показателей: сколько было освобождено с зоны, сколько пошло в бой, сколько подверглось казням и сколько осталось живыми и «отмытыми» от судимости. Никто этого не знает, кроме самого Пригожина и пары человек его самых ближних подельников.

А это значит, что за этими цифрами он легко прячет «коммерческих» зэков, которые способны заплатить за освобождение десятки или даже сотни миллионов рублей. Причем, заплатив эти деньги, зэк будет молчать как могила, чтобы его не грохнули кувалдой, с одной стороны, а с другой, он таки думает, что эти деньги пошли «на борьбу», а товарищ Пригожин косит бабло так, что у него слюней не хватает, чтобы пересчитывать купюры.

Все это мы подробно описали один раз и всего лишь для того, чтобы всем было понятно, что именно по Вагнерам работает ситуация, когда вообще никому не улыбается показывать их истинные потери. И не потому, что они огромные, а потому, что это – большие деньги, которые любят тишину. А в такой парадигме, самому пригожину выгодно, чтобы «в отбой» уходило достаточно большое количество зэков, чтобы за этими горами трупов не было видно то, как он рубит бабло и как делится им с лагерным начальством. Раз так, то «мясные волны» Вагнера это не только извращенная, средневековая тактика ведения боевых действий, но и способ закрытия мощного бизнеса, по освобождению с зон, очень «жирных» сидельцев. Как только они кончатся, у Пригожина иссякнет энтузиазм к войне в Украине.

Но все это имеет еще один важный момент. Пригожин показал прутину, что вот так, практически без брони, с минимальной поддержкой артиллерии, но с большим количеством мяса, можно пусть и не прорывать, но продавливать оборону противника. Надо просто не рефлексировать перед потерями и думать не о том, сколько уже  списано по графе «Груз 200», а о том – кем их заместить. Более того, еще в совковые времена, были примерные временные рамки живучести батальона, полка или дивизии, в определенном виде боевых действий. В самом жестком варианте боев, батальон мог утратить боеспособность, за счет потерь личного состава, за пару часов. Можно не сомневаться в том, что нечто подобное у них есть и сейчас.

Например, штурмовая рота, в режиме наступления, утратит боеспособность из-за потерь убитыми и раненными, за час-два интенсивного боя. Если не погружаться в детали и не думать о том, что за цифрами стоят конкретные люди, а у прутина никогда не было такой рефлексии, то становится простой вопрос о том, зачем чмобиков кормить два-три месяца в тренировочных лагерях, если они рассчитаны на два-три часа штурмовки?  Для этого нет нужды переводить казенные харчи и тратить время, за которое они там будут беспросветно бухать.

(Окончание следует)