– Отнюдь. Мне стало интересно, как господин Дуренко рассуждал об управляемом хаосе для Украины.

– Позвольте, а что же здесь может заинтересовать иностранца? Это – наша давняя колония, и мы там делаем то, что хотим. Пожелаем сделать хаос – будет хаос, пожелаем сделать войну – быть войне. Ничего интересного здесь нет вовсе, как вас там, профессор? Какой у вас знакомый акцент, не балтийский ли?

– Незнаускас, – еще раз представился незнакомец. – Профессор Незнаускас.

Но слово «профессор» он уже произнес отнюдь не с балтийским, а явно – французским акцентом. По крайней мере, произношение звука «р» уже ни с чем нельзя было спутать. Это совсем сбило с толку собеседников, и Дуренко как-то засуетился и стал оглядываться по сторонам. Профессор заметил эту суету и мягко спросил:

– В чем дело, любезнейший Сергей? Можно я вас так стану называть? Вас что-то беспокоит?

– Да вот, закурить бы, а я курево не взял с собою.

– Не волнуйтесь. Чего изволите?

– А у вас все есть?

– Чего изволите? – с нажимом произнес Генрих Незнаускас.

– Драпу!

– Драп!

Незнакомец достал элегантную коробочку, на лицевой стороне был изображен вид Амстердама.

– «Наша мамка!» – уточнил Дуренко.

– Драп «Наша мамка», – произнес высокий мужчина и открыл коробочку.

В ней лежали аккуратно забитые косяки «Нашей мамки», а по диагонали и вовсе лежала «хозяйская пятка» особо крупного калибра. От вида этого добра у Дуренко даже стали пробиваться волосы на лысине. Он выбрал хозяйскую пятку, быстро подорвал ее, пыхнул и понял, что странный чудак не обманул. Товар был первосортный потому, что мысли о жаре сразу ушли на второй план.

– Прошу вас, Сергей Леонидович, продолжайте. С чего это вас так потянуло на эту тему и что вы хотели рассказать уважаемому Владимиру.

Все это время Дуренко сидел откинув голову назад и закатив глаза пускал дым кольцами, а когда вернул голову в исходное положение, на его лице играла блаженная улыбка.

– Вот он, – Дуренко указал на Дятлова, – самый дорогой журналист империи. Он рассказывает чушь, которую даже слушать противно, но это покупают. А я говорю намного больше и куда более четкие вещи, но это – не хотят покупать. Нет, покупают конечно, но по мелочам. Вот я и хочу узнать, что же я делаю не так, как он, и пока ничего не могу понять.

– Может, это потому, что вы рассказываете об Украине?

– Да нет. У него вообще цикл передач имеется под названием: «Что там у хохлов?» Но у него – откровенно живодерские передачи, а я хоть какую-то теорию рассказываю…

– Минуточку! Я бы попросил…

Незнаускас бросил на него молниеносный взгляд и главный журналист почувствовал, как невидимая рука плотно сжала его шею и вдруг отпустила, но в следующий момент – она же резко сжала сердце, да так, что оно чуть не остановилось. Но нет, попустило и сердце. А в следующий момент, Владимир почувствовал, как железная рука сжала его причинное место и глаза попросились на выход из орбит. Дыхание перехватило, а он все ждал, пока рука разожмется, но она не разжималась.

– Да-да, уважаемый Сергей Леонидович. Это мне как раз и интересно. Особенно интересна ваша тория управляемого хаоса. Если можно – поподробнее.

Дуренко изо всех сил дернул пятку и улыбаясь, медленно выпустил дым из носа. Но он не мог видеть, что в это же время дым шел и из ушей, и откуда-то снизу и сзади. Это хорошо видел Дятлов, но по указанной выше причине – не мог ничего сказать. Он просто тихонько всхлипывал и взирал на сцену широко выпученными глазами.

– Значит так. –  Дуренко вальяжно оперся расставленными руками о лавку и закинул ногу на ногу, не выпуская изо рта еще достаточно большой остаток косяка. – Крым они должны признать нашим, опять же – нейтральный статус или…

– Вот здесь – подробнее, пожалуйста. Что «или»?

– Или устроим им управляемый хаос как учил великий Ленин!

Дуренко еще шире улыбнулся и выдохнул огромное облако специфически пахнущего дыма.

– Но позвольте вас спросить, уважаемый Сергей Леонидович.

Тот добродушно махнул рукой, мол – да что угодно.

– Что же вы имеете в виду, употребляя слово «Хаос»?

(окончание следует)