Она все это внимательно слушала и уже поджала ноги на сиденье кресла, полностью укутавшись в плед. Если бы он мог видеть сквозь него, то он бы заметил, что она как-то странно улыбается. Эта улыбка не была родственницей смеха, а скорее наоборот, но все равно – она улыбалась. Она – сильная женщина, и может оценить любую игру или такое внезапное откровение, на которое она вообще никогда не рассчитывала.

Он же залпом допил свое вино и когда официант вынырнул снова, остановил его жестом ладони, как бы говоря – не сейчас. Парень был в деле не первый год и понимал, когда не стоит излишне активничать, мешая важным разговорам. Судя по всем внешним признакам, разговор был очень важным и он снова бесшумно исчез, в каком-то балетном поклоне.

Так они сидели еще какое-то время, а потом она заговорила.

– Хорошо, что все это ты сказал сам. Я боялась, что ты не поймешь то, что я тебе давно хотела сказать. – она высвободила правую руку, и потянувшись, ловко подхватила бокал двумя пальцами.

– Ты сейчас сам сформулировал состояние окончания отношений. Не важно, что ты обращаешь свое внимание на долгие годы назад и выискиваешь там мой образ тех лет. Прошлое уже ушло, и мы не можем на него повлиять, а будущее нам подвластно лишь в малой мере, и кто эту меру дает тебе или мне – никто не знает. В любом случае, мы не живем ни вчера, ни завтра. Мы живем сегодня, а сегодняшняя я тебе категорически не подхожу…

Он попытался что-то сказать и даже поднял руку, но она остановила его взглядом, а он знал этот взгляд, лучше уже выслушать все до конца. Поэтому он поднял руку выше и официант снова материализовался, мгновенно наполнил бокал вином и с улыбкой исчез. В общем, со стороны это могло смотреться как жест официанту, чтобы тот освежил напиток. Но она все уловила и оценила. И после ухода официанта продолжила.

– Поэтому я и задала тебе вопрос, когда ты сказал о том, что надо начинать все сначала. Что именно мы начнем сначала? Зачем? Слепить то, что было в самом начале – невозможно в принципе, потому что сейчас нет ни меня той из далекой юности, но и тебя такого – тоже нет. Мы не можем начать сначала, мы можем начать только с той точки, в которой находимся прямо сейчас. Других вариантов нет.

Прямо над их столом пролетело какое-то ночное создание, наподобие летучей мыши. Оно было достаточно крупным, но пролетело быстро и совершенно бесшумно. Где-то недалеко пела женщина, довольно приятным низким голосом, с бархатной хрипотцой. Ей аккомпанировал какой-то джаз-банд, явно с контрабасом и живыми барабанами. В их языке было много шипящих звуков и это странным образом налагалось на негромкое шелест прибоя, перекатывающего мелкую гальку. Здесь, на набережной, это воспринималось как слабое и равномерное шипение.

– Я прекрасно понимаю, что годы не проходят бесследно ни для кого и ни для чего. Все меняется. Я меняюсь, ты меняешься, мир меняется. В лучшую или худшую сторону – другой вопрос. Каждый человек, в процессе жизни, неизбежно меняется и если двое людей живут вместе, то меняются они оба, с разной скоростью, в разном направлении, но меняются. Это – намного тяжелее, чем меняться самому и знаешь почему?

Он решил, что в эту часть разговора лучше не вмешиваться. Он знал, что ее ум более мобильный и острый, а мысль могла двигаться настолько стремительно, что уследить за ней почти невозможно. Она была умна, внимательна и решительна, а потому – сейчас лучше помолчать. Поэтому он просто посмотрел на нее, как бы спрашивая: «Почему же? Рассказывай».

– Потому, что в какой-то момент понимаешь, что твои собственные изменения меняют и того, кто с тобой рядом. И наоборот. Мои изменения влияют на тебя, и ты от этого изменяешься  и я – тоже изменяюсь, под действием твоих изменений. То, что я тебя не устраиваю, мне понятно достаточно давно…

– А почему ты об этом никогда не говорила. Надо было это обсуждать.

– Нет, это – бесполезно. Это – объективная реальность. Ты не сможешь произвольно прекратить собственные изменения и я  – тоже. Просто я понимаю природу этого явления и напрасно сотрясать воздух – бессмысленно. Другое дело, что я понимаю одну простую вещь, мы с тобой изменяемся таким образом, что результат этих изменений не устраивает ни тебя, ни меня, но упрекать друг друга в этом – нет никакого резона потому, что частично, мы и являемся источником этих изменений.

– Ты хочешь сказать, что это – фатально и изначально обречено примерно на такой исход.

Все это время она держала бокал в руке, но теперь – поставила его на стол, спрятала руку и подняла плед выше шеи.

– Ты опять вернулся к тому же вопросу, что задал час назад.

– Какому вопросу?

– Вопросу: «Почему так?», я тебе тогда ответила: «Возможно». Но ты снова вышел на него, просто в развернутом виде. Так вот, ответ на этот вопрос есть, но он тебе не понравится. Видишь ли, все эти изменения не будут иметь решающего значения, если паре повезло и они встретили то, что называют словом, которое заплевано, замарано и обесценено, но замены которого все равно нет.

– А, ты об этом? Я не верю в романтику. Не в этом возрасте, по крайней мере.

Она снова высвободила руку, взяла бокал, отхлебнула из него вина, а потом, прищурив один глаз, посмотрела на него сквозь стекло бокала и вино.

– Знаешь, а я думаю, что она есть. Мне просто стало тоскливо там, где ее нет. Я уже знаю, как выглядит ее отсутствие, но думаю, что еще имею время для того, чтобы нырнуть в нее с головой и без оглядки. Поэтому, начинать сначала – это вернуться в то же состояние унылого созерцания неприятных изменений, а это не нужно ни тебе, ни мне.

Она подмигнула ему сквозь бокал, но он этого не увидел…

 

ЭПИЛОГ

… Атомный авианосец, например, рассчитан на 40-50 лет активной эксплуатации. То же самое касается и самолетов пятого поколения. Ф-35 уже точно планируют использовать полвека и все это время, техники четко будут знать, какие регламентные работы надо выполнять, когда и какой вид ремонта надо проводить. Все это потому, что инженеры и конструкторы точно знают, что выпущенный из цеха самолет  или спущенный на воду корабль через десять лет будет уже не совсем таким, какими были в самом начале, а через двадцать или тридцать – подано. На это не просто смотрят как на неизбежность, но даже вносят в соответствующие планы и сметы. Все потому, что эти люди смотрят на все явления реально и без лишних фантазий.