Помнится, когда осенью из федерации хлынул поток «беженцев» из федерации, мы резонно задавали вопрос о правомерности применения к ним этого термина, а уж тем более, его соответствие реальному статусу федерастов. В самом деле, чаще всего беженцы появляются в результате стихийных бедствий, когда уничтожено их жилище, инфраструктура и плюс к тому, они лишились работы и средств к существованию. К тем же самым обстоятельствам может привести и война, и как выглядят эти основания, можно посмотреть в сотнях населенных пунктов, уничтоженных российскими оккупантами.
В таких местах просто невозможно жить, поскольку там нет ни пищи, ни воды, ни электричества, и судя по тем разрушениям, которые очевидны, это там появится нескоро даже после полного уничтожения оккупанта на территории Украины. Ну и плюс к тому, беженцы уходят из мест, где их жизни угрожает непосредственная военная опасность, как то – прямые боевые действия или же бомбардировки жилых помещений. Вот это и дает основания считать людей беженцами, а кроме того, эти люди утратили свое имущество и деньги, а потому – им очень сложно выжить в подобных условиях.
Так вот, массовый выезд россиян со своих мест жительства не обусловлен ни одним из указанных выше факторов. На их территории не ведутся боевые действия, они оставили свое жилье, в котором до осени жили без особых проблем. Там функционирует гражданская инфраструктура, там не произошли природные катаклизмы и в общем, они имели ту жизнь, которая их устраивала долгие годы и десятилетия. А снялись они со своих мест по одной причине – из-за боязни мобилизации. Только вот бегут они семьями, а значит – вместе с женщинами и детьми, которые не попадают под мобилизацию в принципе.
Если бы бежали только мужчины, подлежащие мобилизации, то можно было было о чем-то рассуждать, но мы придерживаемся принципа, что беженцами следует считать людей, которые имеют простой выбор: бежать или погибнуть. Но даже у мобилизованных оккупантов есть выбор кроме этих двух крайностей, а именно, воспользоваться возможностью сдаться в рамках программы, которую ведут ВСУ. По крайней мере, примерно такие данные публиковались месяц или полтора назад, и сейчас уже наверняка имеются другие, более объемные данные по пленным. Не зря же за поребриком сейчас выходят инструкции, наставления и разъяснения, что оправданным будет считаться факт сдачи в плен в тяжелом состоянии, а все остальное – будет приравниваться к дезертирству.
А мы ведь помним, как товарищ Жуков осенью 1941 года был направлен Сталиным в Ленинград для того, чтобы стабилизировать линию фронта, с чем не справлялся Ворошилов. Так вот, Жуков издал распоряжение о том, чтобы расстреливать всех, кто отступил без приказа, а чтобы усилить эффект от этого, он предложил брать в заложники семьи военнослужащих и расстреливать их тоже, если те побегут. По поводу заложников Жукова не поддержали, а все остальное – утвердили и практиковали это на месте, а ровно через год вышел известный приказ №227 «Ни шагу назад», где и были отражены жуковские тезисы.
Ну а кроме того, здесь нужно вспомнить японскую армию, когда там всем солдатам вбивали в голову принцип – сражайся до смерти. Или если нет возможности сражаться – умри, поскольку плен это – крайняя степень бесчестия. И надо сказать, что очень многие японские военнослужащие погибли именно таким образом. Но в отличии от совка офицеры и даже старшие офицеры сами следовали этому принципу и сводили счеты с жизнью через харакири. Они считали, что так они не утратят ни своей чести, ни чести японской армии, ни чести императора.
(Окончание следует)