Сейчас можно наблюдать ряд событий, которые можно, с известной долей осторожности, охарактеризовать определением «Лев возвращается». Понятно, что в данном случае лев – это  Великобритания. За долгие три десятка лет, прошедшие со времен краха совка, ни одна континентальная страна, член НАТО, так и не смогла стать центром силы и военным авторитетом, который мог бы уравновешивать любые «возмущения силы».

Была надежда на Германию, но там сработал эффект маятника и Германия, как и Япония, качнулась в сторону избыточного пацифизма и находясь в этой фазе своего развития, она просто не смогла воспринять этого запроса. А вот с Францией – наоборот. Там и хотели бы стать таким центром силы, но сильно испорченная Второй Мировой войной и тем, что ей предшествовало, генетика французского политикума, просто не позволяет французам вести себя так, чтобы им хоть кто-то, хоть что-то мог доверить, а особенно – собственную безопасность. Ведь репутацию надежного союзника легко потерять, а вот обрести – очень сложно, тем более – восстановить однажды потерянную. В Австрии, Чехии и Польше об этом знают прекрасно и потому тут говорить не о чем.

Но так случилось, что германский пацифизм и французская ненадежность дали странный сплав, который сделал невозможным образования на континенте такого центра в принципе. А что касается США и их роли в НАТО, то тут надо иметь в виду старый принцип, гласящий: «я буду сражаться вместе с вами, но не вместо вас». То есть, Штаты два раза вступали в мировые войны и именно их участие в драке обусловило победу коалиции, на чьей стороне они выступали. Но в обоих случаях, они добавляли свои усилия к тому, что уже проявляли континентальные союзники.

И вот сейчас оказалось, что Штатам приходится формировать этот центр силы не вместе с европейцами, а вместо них. Германия сама не хочет иметь свои адекватные вооруженные силы, но еще и пересаливает своим пацифизмом настолько сильно, что может отбить желание иметь с нею дела у любых союзников или партнеров. Что касается Франции, то она играет странную роль провокатора еще со времени окончания Второй Мировой войны.

В общем, внутреннюю пружину такой провокативной политики Франции найти не сложно, ведь она пытается нивелировать позор Второй Мировой войны и по сути, скрыть то, как страна вошла в состав стран-победительниц. У нее было ровно столько оснований записать себя в этот список, как у Болгарии, Румынии или Венгрии, а тем более,  у Польши. Тем не менее, этот фрейдовский комплекс довлеет над Францией до сих пор и потому все ее действия, связанные именно с вопросами силовой внешней политики – очень дурно пахнут. Причем, президенты Франции меняются, правящие партии – тоже, но все как было, так и остается.

Такая ситуация допустима в периоды, когда отсутствуют реальные военные угрозы  и даже теоретически они не просматриваются. Но вот когда такая угроза имеется, пусть и уже не в реальном, а только в потенциальном виде, то благодушия быть не должно. Ведь история показывает массу примеров того, что войны, большие и маленькие, возникают потому, что агрессивные замыслы накладываются на безволие или излишнее миролюбие жертвы, поскольку это агрессор воспримет как слабость и это станет спусковым крючком войны, который агрессор таки нажмет.

(Окончание следует)