Сказка ложь, да в ней намек. Вот вам вдоль и поперек!

***

-Так, давай кушать. Мама сказала, чтобы я тебя покормил. Садись и кушай.

-Я так не могу просто сидеть и кушать.

-Это почему же так?

-Потому, что когда я кушаю, мама мне всегда сказки рассказывает. Вот и ты мне рассказывай, тогда я поем.

-Вот же ж вымогатель. В кого ты только такой пошел? Нет, с этим номер не пройдет.

-Почему же?

-Дед не знает сказок.

-Так выдумай. Это же сказки. Их кто-то когда-то выдумал. Выдумай и расскажи.

-Дед у тебя не знает сказок и выдумывать не умеет.

-А что же дед умеет?

-Он умеет говорить правду.

-Точно?

-Ну точно. Ешь уже.

-Ты начинай рассказывать, а я – начну есть.

-А что же я тебе буду рассказывать?

-Ну, вот ее и рассказывай, правду.

-О чем тебе рассказать? Правда – скучная.

-И ничего она не скучная. Расскажи что-то такое, что было до меня.

-Например?

-Вот когда мама оставляла меня у Светкиных бабушки и дедушки, то ее дедушка рассказывал нам про Майдан.

-И что, тебе было интересно?

-Ну конечно. Я не знаю, почему про это никто не написал сказку. Про Карлсона глупого написали, а про героев, которые сражались за мою Украину – нет. Вот подожди, вырасту – сам напишу сказку про Майдан и про Войну.

-А как же ты об этом напишешь, если тебя еще и на свете-то не было?

-Очень просто. Ты мне все расскажешь, а я – запомню и потом – напишу. Ты же помнишь, как оно было на Майдане? Вот и расскажи мне.

-Давай так договоримся. Ты начнешь кушать, а я – хорошенечко вспоминать, и начну тебе рассказывать, как вспомню что-то интересное.

-А разве там не все было интересное?

-Может и все, но малышам, таким как ты – не все можно рассказывать. Давай, начинай кушать.

А сам стал вспоминать, как он принимал участие в Майдане. Он был водителем и всю жизнь провел за рулем. Когда начался Майдан он был водителей и возил на Старонаводницкую улицу, Парковую Аллею и бульвар Леси Украинки сначала внутренние войска, а потом сделал один рейс и привез титушек из Одессы, а другой раз – из Донецка.

Правда, сам он далеко от автобуса не отходил, но несколько раз видел, как со стороны Европейской площади тянуло черным, маслянистым дымом горелых шин. Иногда – слышал стрельбу. Его несколько раз приглашали посмотреть на «допросы пленных», которые устраивали донецкие титушки, но в первый раз у него не получилось, а после этого, когда он увозил хорошо подвыпившую публику в район Пущи Водицы на базу отдыха для ночевки, слышал как они громко обсуждали, что они делали с пленными и что глядя на это, вэвэшника-срочника под два метра ростом просто вырвало у них на глазах. Послушав эти рассказы в салоне автобуса, он решил, что ни за что туда не пойдет.

Понятно, что дела там были жуткие и грязные, но и платили хорошо. Наличными. Так что он старался быть незаметным и не вступать в дискуссии на эту тему.

(окончание следует)