В общем, когда пропагандист красной армии пришел в чувства и он смог как-то выразить словами то, что ему довелось увидеть и куда заглянуть, у него родились те самые знаменитые строки:

«Я убит подо Ржевом,

В безымянном болоте,

В пятой роте,

На левом,

При жестоком налете.

Я не слышал разрыва

И не видел той вспышки, –

Точно в пропасть с обрыва –

И ни дна, ни покрышки.

И во всем этом мире

До конца его дней –

Ни петлички,

Ни лычки

С гимнастерки моей…»

Это при всем при том, что строки написаны пропагандистом той чудовищной мозгопромывочной и разрушительной машины, перед которой Молох кажется детским конструктором Лего.

Только эти строки и больше ничего. Даже истинное количество жертв бездарной операции Жукова не известно до сих пор, но в любом случае, речь идет о сотнях тысяч. Бездарность Жукова подчеркивает и то, что для отвлечения противника от ржевского рубежа, была задумана и осуществлена вспомогательная наступательная операция. Она должна была облегчить Жукову осуществить оперативный замысел.

Но по иронии судьбы, вспомогательную операцию готовили вовсе без Жукова и он к ней не имел никакого отношения, а потому – все прошло настолько удачно, что изначальный отвлекающий маневр оказался основным направлением удара, и когда замысел операции был выполнен, то дальнейшие действия просто не были предусмотрены никакими планами и не подкреплены соответствующими силами и средствами.

Теперь она известна как Сталинградская наступательная операция, и наши выводы подтверждаются тем, что по логике вещей, конечной целью операции должен был стать выход на побережье Азовского моря и отсечение всей южной группировки войск Вермахта, завязшей на Кавказе. Но на это не было ни сил, ни средств, а главное – никто даже не планировал такого успеха, а потому Ржевское направление утратило актуальность и оттуда стали снимать войска на юг. Тем временем, пока шла перегруппировка красной армии, противник вывел свои войска с Кавказа и избежал гигантского котла. В этом – тоже заслуга Жукова, но никто и никогда об этом не сказал, остались только пронзительные стихи Твардовского, который на какое-то время дал возможность приподнять завесу над правдой о войне.

Второй пример – тоже связан с пропагандистом совка, хоть по времени он отстоит на несколько десятилетий позже от Ржевской мясорубки. К тому времени совок и его колонии устоялись в своей форме, и в общем, отказавшись от роста, империя впала в стратегическую стагнацию. Ведь уже давно известно, что империя живет, пока растет. Остановившись, она начинает умирать.

Именно в такое время и случаются некоторые прорывы сознания, которые остаются в памяти лишь потому, что были положены на бумагу. То есть, совковое марево спадало у многих, но лишь немногие могли его зафиксировать на бумаге или каким-то другим способом. А еще меньше было людей, способных придать этим мыслям литературную форму, и только единицы могли подать ее так, чтобы вездесущая совковая цензура не заподозрила подвоха.

(окончание следует)