В далекой юности автор честно и откровенно несколько раз подряд пытался читать вождя мирового пролетариата – Ульянова-Ленина. Если кто-то решился на подобный подвиг – не даст соврать, насколько у него тяжелый стиль, а чтиво – архинудное и в высшей степени унылое. Причем, речь идет не об учебниках, где приведены его цитаты в каком-то контексте, а как цельная текстовая конструкция. Тогда стоял совок, хоть уже и на излете, а потому возникли мысли о том, что кто-то же это смог прочесть и не уснуть на второй или третьей странице.

Тогда только коммунистов было 19 млн. на весь совок и были подозрения, что наверняка многие из них читали фундаментальные труды. Чуть позже, когда удалось увидит партийных и комсомольских функционеров городского масштаба, скажем так – в неформальной обстановке, этот вопрос нашел свой ответ. Они эту дрянь не читали и не понимали совсем. Они были специалистами в области руководства чем угодно, а также – сомелье и дегустаторами различных диковинных продуктов, а мужская (более многочисленная часть партийцев) была ушлыми спецами по части мини-юбок и кружевного белья. В любом случае, с Лениным стало все ясно.

Автор имел несколько таких книг, цитаты из которых планировал вставлять в школьные сочинения, чтобы ниже четверки просто никто не смог поставить. Но вскоре этот номер был отложен в сторону, поскольку учителя считали это дешевым трюком и просто не верили, что оболтус взял, да и прочитал что-то из Ленина. С «трудами» Брежнева номер пошел на «ура», и тогда автор снабдил книги Ильича авторскими рисунками в местах, где текст обрывался в начале или середине страницы. Эти рисунки не имели отношения к тексту и, наверное, их и сейчас не везде можно было бы открыто показывать, но книги с авторскими иллюстрациями разлетались как желанные подарки на дни рождения и очень быстро кончились.

На том с Лениным было покончено. Вспомнить о стиле Ильича пришлось много позже, году эдак в 89-90, перед самым развалом «совка». Тогда в книжные магазины стала попадать литература, за которую десятью годами раньше вполне могли отправить валить лес на Дальний Восток лет на 10. Среди них были такие книги как «Разоблаченная Изида» и двухтомник «Тайная доктрина» Блаватской, и тому подобное чтиво, и там же, книжном магазине, удалось прикупить книжку, на обложке которой вообще не было надписи, а сама обложка была радикально черного цвета, но внутри название было – «Майн кампф» Адольфа Алойзыча Гитлера.

Поскольку она попала в руки уже намного более взрослого человека, то ее автор дочитал до конца и с удивлением обнаружил что стиль Гитлера, а возможно и переводчика оригинального текста, был очень похож на стиль Ленина. Да и писали они о тех же самых вещах, только у Гитлера были отступления в какой-то мрачный вариант мифической истории, расовые рассуждения и все это притрушено мистикой. Если все это бы удалось выбросить, то от ленинских трудов это было бы очень трудно отличить.

В общем, этим двум персонажам явно не удавалось излагать свои мысли на бумаге так, чтобы это было интересно читать, хотя ораторами они были неплохими. Правда, они блистали исключительно в режиме монолога. В полемике этот блеск был не таким очевидным, а Ильич и вовсе не любил диспутов. Ему бы броневик и кепку в руку, тогда он неплохо «толкал в массы».

Адольф Алойзыч тоже был пламенным оратором, по крайней мере, это следует из тех записей, которые дошли до нас со времен Третьего Рейха. А вод Леонид Ильич был никудышным оратором. Своими речами он не мог привлечь внимания вообще, и как оказалось это – хорошо, поскольку его речи никому не попадали в мозг. В те времена было принято усаживать у телевизора всех: от школьников до  научных сотрудников НИИ, когда Лёня толкал программные речи. Что характерно, если сразу после окончания речи кого-то спросить, о чем она была, никто бы не смог толком ответить. Мало того, если в ходе самой речи кого-то толкнуть и спросить, что Лёня только что сказал, то и на этот вопрос никто не ответил бы связанной речью.

То есть, речи Брежнева вообще никого не касались и проходили мимо сознания «в дальнейшее пространство». В те времена действовал некий контракт власти с населением страны, по которому власть не сильно лезла  в сознание масс, а массы делали вид, что все хорошо, и всех все устраивает, даже когда банально все пропало из магазинов. Финальным аккордом совковой торговли была фраза «Слава КПСС», выложенная спичками на продуктовом прилавке вместо продуктов, а потом исчезли и спички. Но публика не бунтовала потому, что ее никто не доставал.

После развала совка речи лидеров государств уже в принципе никого не интересовали и чаще всего вызывали лишь одно желание, чтобы он быстрее договорил и уже чокаться бокалами, встречая Новый Год.

(окончание следует)