«Если что, после 18 марта пойду работать комбайнером», — шутит Владимир Путин, вставая из-за штурвала виртуального комбайна — обучающего симулятора работы на этой технике. Перед этим действующий президент жал виртуальную пшеницу и явно получал от этого удовольствие.

Во время встречи с доверенными лицами, которая стала пока единственным официальным мероприятием в его кампании, Путин назвал свою сверхзадачу: обеспечить России «такой рывок, придать такую динамику, что даже если в жизни страны наступили сбои», она продолжала бы идти вперед. «Но для этого нужно устранить все, что мешает этому движению. Все должно быть зачищено, отброшено», — заключил он, правда, так и не уточнив, что же именно или кто именно мешает и должен быть отброшен“.

 

Из цикла “Байки Путяя”

 

Я ведь, собственно, ни о чем таком уже не думал. Досиживал свой срок и на календарь поглядывал. Оторву листочек, понюхаю его не спеша, помну в ладонях, скомкаю комочком, и ловким броском в корзину у двери отправляю. Один день – один листок. К дембелю ближе, а на душе спокойнее.

Вот, думаю, досижу себе, дотяну лямку до финиша, и на покой. Буду сидеть на бережке, на волну речную задумчиво поглядывать, душой отдыхать. Уж и удочки прикупил, сачок для рыбы и прочие рыбацкие прибамбасы заготовил. Червей в банке давно в холодильнике держу, они уж наверняка в полярников там превратились и зубами чечетку выстукивают.

И вот, значит, сижу, а тут Ротя с Сечей забегают. Оба такие смурные, озабоченные. Ну, думаю, опять будут предлагать на троих сообразить. Картишки там, а к картишкам и покрепче что-то… А печень-то своя, не железная!

– Что случилось? – делаю вид, что ничего не понимаю.

– На календарь давно смотрел? – спрашивает Ротя.

– Прямо вот сейчас досматриваю, – отвечаю и скомканный листочек перед ним бросаю. – Одним днем меньше стало!

– Вот-вот! – трясет головой Ротя. – Меньше! А срок-то уходит!

– Так это же хорошо. Дождаться не могу!

– Ты шутишь? – тут уже Сеча не выдерживает и глаза таращит.

– Даже и не думал. Какие тут шутки?! Наше дело пенсионное, размеренное… Отдыхай да на гармони частушки весело распевай.

– С ума, что ли, сошел? – злится Ротя. – Пенсионного рациону захотелось? Скажи еще, что по поликлиникам ходить будешь, и на рынок за картошкой с авоськой путешествовать!

– У вас есть другие предложения?

– Есть. Мы тебя своим кандидатом выдвигать будем.

– Что? Еще один срок мотать?! Это, ребята, не я, а вы с ума сошли! Сколько ж можно?!

– Можно сколько нужно. Ни больше ни меньше. Если не ты, то кто? – говорит Сеча.

– Подберите кого-то из молодежи. Молодую поросль. Жирика можно… Или этого… специально свалянного кандидата!..

– Эти сказки ты для бесед с американскими журналистами прибереги. Или для электората. А нам мозги пудрить нечего!

– Жирика, как и другую поросль, выберут лет через 120… Если он к тому времени еще захочет свою кандидатуру выдвигать, – хмурится Сеча. – А Свалянный создавался для других целей. Ты ведь об этом прекрасно знаешь. Сам создавал.

– Авраам принес в жертву Исаака, а ты вот его потом принесешь, – кивнул Ротя. – Так что не валяй дурака, давай самовыдвигайся. Не должны схемы старые рушиться.

Ну, вот. Зря я, что ли, листочки отрывал? Теперь опять покупай календарь и продолжай пенсию ожидать?

– Может быть, мне лучше в Европу махнуть? Буду “йоббиков” потихоньку разводить и прочую полезную живность… Надоела суета эта до ужаса. И так все на меня коситься стали, совсем страх потеряли, отсаживают в сторонку, руку не подают… Точнее, это я им не подаю. Руки ведь тоже не казенные! Но рожи воротят, будто от меня не одеколоном модным веет, а каким-то фекальным дезодорантом.

– В Европе тебя первым делом прихватят за некоторые птичьи места. Которые птицы высиживают. И разбираться не захотят. Там давно мечтают весь твой географический маршрут исследовать. И счета твои пересчитать заодно в очередной раз. Так что не дури, готовься к новой избирательной кампании, – не успокаивается Ротя.

– Значит, зря я курсы комбайнеров заканчивал? – вздыхаю.

– Чего? – у обоих приятелей глаза округляются и из орбит лезут. – Каких еще комбайнеров?

– Ну, это… Которые зерновые такими катушками спереди наматывают… Страда… Битва за урожай… Вспомните старые фильмы!

Тут у них чуть истерика не приключилась.

– Совсем рехнулся? С какого испугу ты туда поперся?! Или в свой эскорт вдруг надумал комбайны включить?

– Очень хотелось пользы народу принести. Потрудиться еще для блага… Между прочим, на экзамене, двадцать тонн виртуально намолотил! Сказали – рекорд!

– Купи “плейстейшн” и молоти хоть всю ночь. Лишний намолот никогда не помешает, потом будешь этими хлебами избирателя кормить!

– Так и вижу, – хихикает Сеча, – мильярдера за комбайновским штурвалом! А если спросят, зачем тебе это надо было, отвечай: мне до трехста лярдов в аккурат пятнадцать тыщ рублей не хватало! Вот и домолачиваю сумму! И мильярдер превращается в комбайнильярдера!

– Вам все шутить, – говорю. – А мне не до шуток.

– И нам, – отвечают, –  не до шуток. Потому как из-за твоих ребячеств у нас в некоторых нижних местах уже влажность, а в верхних – нарушение сердцебиения.

– Очень бы хотелось помочь, поскольку мы с вами столько всего намолотили… то есть, накрутили… То есть… Но… Ломает меня все-таки, ребята… Стремно. Срок все-таки немалый… Я и так себя чувствую, будто в кремлевской стене родился и вырос… Так в ней, гляди, и останусь пожизненно.

– Он боится! Я вот мечтал бы в ней, в стене, лежать… Однако расценки не позволяют. Состояние целое. А тебя вот, если что, бесплатно, по льготе определят, – хмыкнул Ротя. – Только ради этого соглашаться надо.

– Верно, – кивает Сеча. – Я тоже хотел места для родственников своих пробить, – отказали. Не тот фасон, говорят.

– Как же это?! Вам – и отказали? Кто посмел? Да я своих друзей не то что в Кремлевской стене, я вас в мавзолей пропишу! Будете с Ильичем, как апостолы, покоиться… Отказали им! Я ведь еще действующий, верно? – тянусь к телефону, но дружки руку перехватывают.

– Если не захочешь выдвигаться, принципиально завещаем похоронить нас где-нибудь за МКАДом! Чтоб совесть потом загрызла, чтоб покоя не находил, что сотоварищи в каком-то заболотье зарыты, а мы в отместку по ночам являться будем и выть тоскливо под окнами!

Никак не ожидал от дружков такого коварства. Чего угодно ожидал, а такого – нет.

– Умеете вы хорошего настрою добавить!..

– А ты что хотел? Ради благого дела и не на такие авантюры пойдешь!

– Ты, конечно, можешь ездить себе на комбайнах, ни о чем таком не думать, но вот кто страну поднимать будет? Надо бы довершить начатое! Наобещал рывки в светлое будущее, сверхзадачи поставил, и что? Народ-то ждет эти рывки, толки, жимы… (хотя, кхм, это из другой оперы) … В общем, как говорят юзеры, миссия не пройдена!

– Это вам-то на меня обижаться? – удивляюсь до глубины души.

– Мы сейчас не о себе говорим. Мы от имени народа к твоему сознанию стучимся. Нельзя его, народ, вот так взять и осиротить разом! Он ведь последнюю веру во все хорошее растеряет или пропьет! Ему, народу, хорошо, когда сверху кто-то надежный сидит и ведет его, народ, правильным путем!

– Все-таки боюсь, что примелькался я, – стараюсь держать фасон и цену себе приличную набить. На пару мильончиков. – Могут не поддержать… Спросят: «где твои семнадцать лет?» Что сделал? А мне снова по ушам обещаниями ездить? Снова умного корчить?

– А тебя убудет? – Ротя возмущается. – Умный из тебя очень даже ничего получается. Если не присматриваться, то сойдет. А у нас никто не присматривается. Главное, что слушают. И верят!.. А вера – девка ушлая! С любым пойдет, кто ловко балагурит…

– Спасибо на добром слове, – говорю. – Прямо теперь не знаю… Сначала думал, что преемника пора подбирать… Ну, как Николаич когда-то мне бразды перекинул… Думаю, теперь и мой черед настал бразды перекидать… Выходит, что не настал… Или перекидать некому?

– А кому бы ты кинул? – интересуется Сеча, но чувствую, что просто так, не активно. – Ксюшке? Или Свалянному?

– Шутите? Нету личности мне подобной… У Николаича ведь я был, а у меня такой личности нет! Некому передавать!

– То-то же! – оба радуются и на лицах гимн государственный торжественно звучит. – Наконец-то ты созрел! Мы уже уморились через край!

– Созревание я еще не подтвердил, – делаю последнюю попытку соскочить, но соскочить осторожно, чтобы колесо истории не накатило на черепную коробочку. – Могу честно затребовать заслуженного пенсиону, битвы за урожай, либо еще каких благ… Имею ведь право!

– Имеешь, – устало отвечают дружки. – А после урожайной битвы чем будешь заниматься?

– Ну, буду, например, делать то, что и все остальные россияне делают…

– Неужто пить всякую дрянь?

– Нет, что вы!.. Я буду верить. В нового президента.

– Вот и верь, – оба смеются. – В себя! В общем, утомил уже. Либо соглашайся, либо другого искать будем. Считаем до трех… Раз…

Подумал я раз.

– Два…

Подумал я два.

И согласился. Окончательно. Чтоб до трех не затягивать. Чего другую кандидатуру искать, если еще и эта неплохо выглядит? Поотнекивался для приличия – и хватит!.. А то еще точно передумают и уговаривать перестанут! Сыщут другого – и вперед, на комбайн! Хотя, если честно, комбайнер из меня такой же, как и танкист… Все-таки каждый своим делом заниматься должен. Кому-то рулить государством, а кому-то – комбайном! Тут еще вопрос, где сложнее будет.

– Ладно, – говорю. – Самовыдвинусь!

– Вот и славно, – кивают дружки. – Безальтернативный ты наш!

 

© Гай Ворон