Победа над Путиным – единственный путь к миру в Украине
Энн Эпплбаум,  The Atlantic

В последнее время в прессе можно нередко услышать выражение “off-ramp”, то бишь – съехать с главной трассы и выбрать боковую, запасную дорогу или, иными словами, – принять запасное, компромиссное решение. Все, кто говорит о сходе с трассы в Украине – а это делают многие, в правительствах, на радиостанциях, в миллионах частных споров – используют этот термин метафорически, имея в виду сделку, которая могла бы убедить Владимира Путина остановить свое вторжение. Некоторые полагают, что такую развязку можно легко устроить, если только дипломаты захотят приложить усилия, или если только Белый дом не будет столь воинственным. К сожалению, предположения, которые лежат в основе этой веры, ошибочны.

Первое предположение заключается в том, что президент России хочет закончить войну, что ему нужен запасной выход, и что на самом деле он ищет способ сохранить лицо и избежать, по словам президента Франции Эммануэля Макрона, дальнейшего “унижения”. Это правда, что армия Путина показала не лучшие результаты, что российские войска неожиданно отступили с севера Украины, и, кому-то может даже показаться, что они отказались от идеи уничтожения украинского государства. Они понесли гораздо большие потери, чем все ожидали, потеряли внушительное количество техники и продемонстрировали большую логистическую некомпетентность, чем большинство экспертов считали возможным. Но сейчас они перегруппировались на востоке и юге Украины, где их цели заявленные остаются амбициозными: они стремятся измотать украинские войска, измотать международных партнеров Украины и истощить украинскую экономику, которая, возможно, уже сократилась наполовину.

Опираясь на доходы от продажи нефти и газа, российская экономика переживает гораздо менее серьезный спад, чем украинская. Не обращая внимания на общественное мнение, российскую армию, похоже, не волнует, сколько ее солдат погибнет. По всем этим причинам Путин вполне может считать, что долгосрочную войну на истощение он может выиграть не только на юге и востоке Украины, но в конечном итоге в Киеве и за его пределами. Конечно, именно это кремлевские пропагандисты говорят российскому народу. На государственном телевидении российская армия торжествует, российские солдаты защищают мирных жителей, а зверства совершают только украинцы. За небольшими исключениями, никто не подготовил российскую общественность к тому, чтобы ожидать чего-то, кроме полной победы.

Второе предположение, выдвигаемое сторонниками отступления, заключается в том, что Россия, даже если она начнет переговоры, будет придерживаться подписанных ею соглашений. Даже обычное прекращение огня предполагает уступки с обеих сторон, а что-либо более существенное потребует более длинного списка заверений и обещаний. Но наглая ложь теперь является нормальной частью российской внешней политики, а также внутренней пропаганды. В преддверии войны высокопоставленные российские чиновники неоднократно отрицали, что они намереваются вторгнуться в Украину, российское государственное телевидение высмеивало западные предупреждения о вторжении как “истерику”, а Путин лично пообещал французскому президенту, что войны не будет. Все это было неправдой. Никаким обещаниям российского государства в будущем, пока оно находится под контролем Путина, также нельзя верить.

Россия также не заинтересована в соблюдении многочисленных договоров, которым она теоретически обязана следовать, в том числе Женевской конвенции и Конвенции ООН о геноциде. Поведение российских войск в этой войне показывает, что не существует международного соглашения, на соблюдение которого можно рассчитывать. Независимо от того, что он может обещать на мирных переговорах, западные чиновники должны исходить из того, что все украинское население под властью России будет подвергаться арестам, террору, массовым похищениям и изнасилованиям в беспрецедентных масштабах; что украинские города будут включены в состав России против воли населения; и что, как и в 2014 году, когда российские союзники на Донбассе согласились на перемирие, любое прекращение огня будет временным и продлится лишь столько, сколько потребуется российской армии, чтобы перегруппироваться, перевооружиться и начать все сначала. Путин ясно дал понять, что уничтожение Украины является для него важнейшей, даже экзистенциальной целью. Где доказательства того, что он отказался от нее?

Третье предположение заключается в том, что это украинское правительство, или любое другое украинское правительство, политически способно обменять территорию на мир. Сделать это означало бы вознаградить Россию за вторжение и признать, что Россия имеет право похищать лидеров, убивать мирных жителей, насиловать женщин и депортировать с украинской территории всех, кого пожелает. Какой украинский президент или премьер-министр может согласиться на такую сделку и рассчитывать остаться на своем посту? Российская жестокость также означает, что любая временно уступленная территория рано или поздно станет источником повстанческого движения, потому что ни одно украинское население не может обещать терпеть такие пытки бесконечно. Уже сейчас партизаны в городе Мелитополь, оккупированном с первых дней войны, сообщают, что убили несколько российских офицеров и совершили диверсионные акты. В оккупированном Херсоне зарождается подполье, которое появится и в других местах. Если сейчас уступить территорию для заключения сделки, это просто приведет к новому конфликту в будущем. Прекращение одного вида насилия приведет к другим видам насилия.

Это не значит, что война может или должна продолжаться вечно, или что для дипломатии вообще нет места. Это также не означает, что американцы и европейцы должны быть слепы к реальным проблемам, которые будет представлять для Украины длительный конфликт. Западная коалиция, поддерживающая Киев, может, конечно, распасться; волна адреналина, которая до сих пор двигала украинским руководством, может пойти на спад. Армия Украины никогда не перестанет сражаться. Но экономика Украины может ухудшиться, что сделает борьбу гораздо более трудной…

Но даже в этом случае “съезд с трассы” будет неверной метафорой и неверной целью. Запад не должен стремиться предложить Путину off-ramp; нашей целью, нашим эндшпилем должно быть поражение. На самом деле, единственное решение, которое дает хоть какую-то надежду на долгосрочную стабильность в Европе, – это быстрое поражение или даже, если воспользоваться выражением Макрона, унижение. По правде говоря, российский президент должен не только прекратить войну; он должен встать перед фактом, что война была ужасной ошибкой, которая никогда не может быть повторена. Более того, люди вокруг него – руководители армии, служб безопасности, делового сообщества – должны прийти к точно такому же выводу. Российская общественность тоже должна в конце концов прийти к этому выводу.

Поражение может принять несколько форм. Оно может быть военным: Белый дом должен сейчас увеличить не только уровень, но и скорость своей помощи Украине; он должен предоставить оружие дальнего радиуса действия, необходимое для возвращения оккупированной территории, а также, возможно, помочь в более быстрой доставке этого оружия. Поражение может быть экономическим, в виде эмбарго на поставки газа и нефти, которое окончательно отрезает Россию от источника ее доходов и продлится, по крайней мере, до окончания войны. Поражение может включать создание новой архитектуры безопасности, основанной на новых видах гарантий безопасности для Украины, или даже вступление Украины в НАТО. Какую бы форму это ни приняло, оно должно существенно отличаться от Будапештского меморандума 1994 года, в котором Украине были предложены “гарантии” безопасности, которые вообще ничего не значили. Поражение может также включать более широкие санкции, не только против нескольких избранных миллиардеров, но и против всего российского политического класса…

Хотя говорить об этом считается недипломатичным, американская администрация четко знает, что поражение, оттеснение или устранение Путина – это единственный результат, обеспечивающий долгосрочную стабильность в Украине и остальной Европе. “Путин, – сказал Джо Байден в марте, – не может оставаться у власти”. В апреле Ллойд Остин сказал, что он надеется “увидеть Россию ослабленной до такой степени, что она не сможет повторять то, что она сделала, вторгшись в Украину”. Оба эти заявления американского президента и его министра обороны были расценены как ляпы или политические ошибки – непродуманные замечания, которые могли бы вызвать раздражение русских. На самом деле, это были полувысказанные признания уродливой реальности, которую никто не хочет признавать: Любое прекращение огня, позволяющее Путину ощутить хоть какую-то победу, будет по своей сути нестабильным, потому что оно побудит его пытаться продолжать делать то же самое. Победа в Крыму не удовлетворила Кремль. Победа в Херсоне также не удовлетворит Кремль.

Я понимаю тех, кто опасается, что, столкнувшись с неминуемым поражением, Путин попытается применить химическое или ядерное оружие; я опасалась того же в начале войны. Но отступление из Киева и Харькова показывает, что Путин все-таки не иррационален. Он прекрасно понимает, что НАТО – это оборонительный альянс, поэтому он без колебаний принял заявки Швеции и Финляндии. Его генералы делают расчеты и взвешивают затраты. Они прекрасно понимают, что цена всех достижений России слишком высока. Цена применения тактического ядерного оружия была бы гораздо большей: оно не принесет никакого военного эффекта, но разрушит все оставшиеся отношения России с Индией, Китаем и остальным миром. Сейчас нет никаких признаков того, что ядерные угрозы, о которых так часто упоминают российские пропагандисты на протяжении многих лет, реальны.

В отличие от этого, настоящее поражение может ускорить свершение того, что должно было произойти в 1990-х годах, в момент, когда Советский Союз распался, но Россия сохранила все атрибуты и безделушки советской империи – место в ООН, посольства, дипломатическую службу – за счет других бывших советских республик. 1991 год стал моментом, когда русские должны были осознать глупость имперских замашек Москвы, когда они должны были понять, почему так много их соседей ненавидят и боятся их. Но российская общественность не усвоила этот урок. В течение десятилетия Путин, переполненный обидами, убедил многих из них в том, что Запад и весь остальной мир им чем-то обязаны и что дальнейшие завоевания вполне оправданы.

Военный проигрыш может создать реальную почву для серьезных перемен, как это часто случалось в прошлом России. Только поражение может убедить самих русских поставить под сомнение смысл и цель колониальной идеологии, которая на протяжении десятилетий постоянно приводила к обнищанию и разрушению их собственной экономики и общества, а также экономики и общества их соседей. Очередной замороженный конфликт, очередное временное сдерживание, очередной компромисс для сохранения лица не положит конец российской агрессии и не принесет постоянного мира.

***

(Окончание следует)