Одному из журналистов известного мирового информационного агенства «Шлёмберг», через своих доверенных людей, удалось договориться об интервью с одиозным кремлевским деятелем, которого считают одним из архитекторов и теоретиков самых кровавых авантюр, которые совершал Кремль. Это было невероятное везение и руководство «Шлёмберга» дало добро на любые условия, которые могут быт выдвинуты собеседником. В итоге, договорились встретиться в невзрачном кафе, а условие оказалось уж совершенно необычным. Кремлевский деятель не запретил использование диктофона, но потребовал уменьшить его чувствительность ровно на 50%. Почему так – трудно сказать, но в досье было сказано, что собеседник считает себя ученым-физиком и потому все оказалось вот так необычно.

Но журналист был опытным и ему приходилось интервьюировать разных, очень разных, а иногда и разных на всю голову деятелей. Вот недавно его занесло в Киев, где ему поручили взять интервью у одного очень лысого кандидата наук. Там вообще все было жестко. Тот вскакивал, бегал вокруг стола, кричал что-то невразумительное, но невозмутимость официантов ресторана говорила о том, что они привыкли к этим выходкам и не обращают на них никакого внимания. Журналист успокоился, но когда они выпили кофе, а журналист решил заморить червячка, случилось нечто совершенно неожиданное. 

Только официант положил столовые приборы, как кандидат наук схвати нож и расстегивая брюки стал орать: «Сейчас отрежу!» Шеф-повар, вся кухня и все официанты собрались у стола…, но так ничего и не произошло. В общем, все прошло без эксцессов, единственное, что расстроило журналиста, это то, что кандидат наук так и не смог понять смысла ни одного из заданных ему вопросов. Нет, он старался. Морщил свой лоб аж до затылка, но ничего не понял. Или не понял журналист, поскольку сложить маты в связанную лингвистическую конструкцию у него так и не получилось. Так что сделать чувствительность микрофона на 50% было легко и даже не совсем напряжно.

Ровно в условленное время, с опозданием всего на какой-то час, собеседник явился и вальяжно уселся напротив. Да, это был тот самый Суков, который был вдохновителем войны против Украины и кровавой бани в Сирии. Но живьем он не казался кровожадным монстром, а напротив, смотрелся как обычный, избалованный нарцисс. Пару минут они сидели молча, пока журналист включал аппаратуру и показывал, что все выставлено наполовину, как и договаривались. В это время, Суков с явным удовольствием рассматривал свой маникюр. У него был свежий «френч». В общем надо было начинать.

-Господин Суков, как я могу к вам обращаться?

-Влад. Называйте меня запросто – Влад. Хотя близкие мне люди, называют меня полным именем. Нет, не тем, которое знают все. Другим.

-Вот как? Любопытно. И если не секрет, как же вас называют полным именем?

-Ну допустим, Влад Цепеш.

Журналист явно что-то такое слышал, но из каких-то смежных областей и тут ему было немного неловко потому, что нельзя было показать, что такое важное для собеседника имя лично ему ничего не сказало. Чтобы не выдать истинного положения вещей, он воспользовался своим старым приемом. В таких случаях он выражал крайнюю степень удивления, смешанного с восхищением. Видя такую реакцию, собеседники сами уточняют то, что они хотели бы сказать. Они удовлетворяются тем, какое впечатление удалось произвести на собеседника, а потом становятся более разговорчивыми.

Этот прием сработал и сейчас. Журналист откинулся на спинку стула и даже слегка развел руки, как бы говоря: «Ну надо же! Не может быть!», и собеседник, как бы поймав эту волну удивления, уточнил:

-Да, представьте себе, перед вами потомок того самого графа.

Сказал и исподлобья уставился на собеседника. А тот – стал лихорадочно соображать и вспоминать, как у коллеги зарубили огромный материал о том, как в этой стране падки на всякие старинные титулы и сколько готовы платить за то, чтобы им дали документальные подтверждения благородно происхождения. В основе материала лежало расследование дикого случая, когда вот за это заплатили денег столько, что за них можно было купить неплохую океанскую яхту, персональный самолет и еще хватило бы на виллу в богатом месте. 

А если нет, то этой суммы хватило бы для того, чтобы купить свой персональный остров в теплых и ласковых водах одной из офшорных юрисдикций. Больше ничего на ум не лезло, хотя фамилия или что оно там – Цепеш, ему откуда-то было знакомо. Но это уже было неважно, надо было переходить к основной теме.

-Ваше высочество, можно я вас буду называть запросто – графом?

-Как вам будет угодно. Но мы – графья, никогда это не выставляем напоказ. Только в своем кругу, знаете ли…

Собеседнику явно понравился такой ход разговора и он всем видом показал, что можно начинать. И тот начал.

– Скажите, граф, ходят слухи, что это именно вы определяете внешнюю политику вашей… империи. Так ли это?

-Это скорее вопрос философский и в нем есть некий дуализм. И ответ будет тоже неоднозначный: и да, и нет. С одной стороны, внешняя политика – прерогатива Сережи Лаврова, но с другой – у него уже и годы не те, и здоровье – тоже. Вы не смотрите на то, как он держится, а посмотрите на то – сколько он может держаться. Ведь он выныривает все реже. А все потому, что он и его Маша взвалили на себя такое, что и молодежь не вытягивает, а они уже давно – не «шестнадцатки», вот и приходится вмешиваться. Ведь нельзя же Русь бросить в лихую годину. Все русские должны стоять…

(Окончание следует)