Поживиться чужим добром во время пожара у соседа – это классика московского жанра. Всю свою историю Москва именно этим и занимается, и XIX век в этом отношении ничем не отличается от ХХ и XXI. И даже Крым здесь тоже присутствует, поскольку все вышеописанные события происходят на фоне Крымской войны, которую Москва развязала в 1851 году, желая отжать черноморские проливы у Турции под предлогом «защиты православных святынь».

Крым, кстати, стал одним из триггеров, запустивших процесс отжатия у Китая Северной Маньчжурии. Затеяв очередную войну с Англией и Францией, император Николай I внезапно обнаружил, что Камчатка, которую Москва прибрала к рукам в предыдущем столетии, находится настолько далеко на Востоке, что туда нет абсолютно никаких дорог, кроме морских. А с мореплаванием у московитов всегда была беда, зато у англичан в этом смысле всё было ровно наоборот. Высадившийся у стен Петропавловска-Камчатского летом 1854 года англо-французский десант это подтвердил. Хотя взять город тот десант не сумел, но страху на Московию нагнал такого, что Империя решила от греха подальше продать Аляску, пока не забрали даром, и вымутить у Китая Амур, чтобы хоть как-то наладить транспортное сообщение с Камчаткой.

Очень кстати тут подвернулись и Опиумные войны, и восстание тайпинов. Имея многовековой опыт навешивания лапши на разного рода переговорах, Москва обещала осаждённому со всех сторон Пекину огромное количество ништяков, которыми она готова осыпать Китай за то, что тот официально сдаст ей Амур, и поможет тем самым одолеть общих «гейропейских» супостатов. Тут были и поставки оружия, и торговые преференции, и «вечная дружба», и, разумеется, взятки должностным лицам пекинского двора за лоббирование московских интересов. Но главным аргументом, конечно же, являлись уже высаженные на амурских берегах «зелёные человечки» в экипировке из военторга, которых граф Муравьёв разместил в глубине китайской Маньчжурии в упомянутых выше поселениях, ставших плацдармами экспансии. В случае отказа от сдачи Амура граф обещал китайцам открытие второго фронта на севере и силовой захват гораздо большей территории.

Под давлением неблагоприятных внутренних и внешних обстоятельств, а также при фактически начавшейся оккупации Приамурья, в мае 1858 года правительство Китая подписало с Мордором новый договор, согласно которому граница устанавливалась по рекам Амур и Уссури, в результате чего Китай терял около миллиона квадратных километров территории. Чтобы успокоить китайцев, иркутские чиновники, писавшие проект Айгунского договора, внесли в него положение о том, что всё местное население переходящих под российский флаг земель «оставить  вечно  на  прежних  местах их жительства,  под ведением маньчжурского правительства,  с тем,  чтобы русские жители обид и притеснений им не делали».

Как этот пункт договора был исполнен, жители Приамурья узнали очень быстро. Уже через десять лет в Уссурийском крае вспыхнула война, получившая название «манзовской». Манзами  пришельцы называли маньчжур, коренных жителей этих мест. Маньчжуры считали, что исполнение договора – основа любых человеческих взаимоотношений, иначе смысла о чём-то договариваться вообще нет. Они продолжали вести свои традиционные промыслы на своей земле, власть над которой, однако, уже перешла к начальникам «русского мира». А в этом мире ценится как раз умение кидать и нарушать договоры так, чтобы избегать всякой ответственности за это.

Тактика традиционного для Москвы кидалова не отличалась оригинальностью. Местное население, не проникшееся особой духовностью и скрепами, было объявлено басмачами… пардон, бандеровцами… нет, душманами… опять не то. Ху… хунта… А, хунхузы! Вот! Местное население было объявлено хунхузами. Соответственно, с ними сразу началась борьба, и к началу XX века регион был практически полностью зачищен от местного населения. Уцелели лишь те общины эвенских, нанайских и удэгейских племён, которые жили в достаточно отдалённых уголках и говорили на языках, отличающихся от маньчжурского. К слову, сегодня языков этих национальностей уже практически не существует, так как вместе с истреблением хунхузов начался процесс переделки аборигенов в «россиян».

Совершенно предсказуемо за нарушение пункта Айгунского договора о «вечном» жительстве коренного населения на своих местах Москва поставила нарушителям памятники. Граф Муравьёв получил новую должность, повышение денежного довольствия и титул «Амурский». Лейтенант Невельской, уничтоживший китайскую пограничную стелу в устье Амура, где он высадил своих солдат, после этого стал адмиралом. Именем людоеда Пояркова названо село в Еврейской автономной области. Памятник Хабарову стоит на Вокзальной площади в Хабаровске. О тех людях, кто несколько тысяч лет жил в этих местах раньше, Москва постаралась не просто забыть, а стереть всякое о них упоминание. В 1972 году все китайские названия на Дальнем Востоке были заменены на российские. Но это уже тема другого разговора.

Да, и в заключение пара слов об Англии, которая по итогам Опиумных войн на 100 лет арендовала Гонконг. В отличие от Московии, туманный Альбион свои договорные обязательства выполнил, и Гонконг Китаю вернул. И, если бы не экспорт коммунизма на московских штыках в XX веке, но наиболее вероятно, что сегодняшнего противостояния Гонконга с материковым Китаем не было бы и в помине.