В ближайшее время тема автокефалии УПЦ будет еще не раз выходить в самый верх новостного потока, и это не только и не столько потому, что это – дела церковные. На самом деле, это – важный элемент государственности любого постимперского, и уж тем более- постсовкового государства. Более трехсот лет московская церковь являлась таким себе стержнем, на который Московия накалывала новые земли, а потому – вопрос автокефалии только во вторую очередь является чисто церковным делом.

На прошлой неделе прошел так называемый «святой цейтнот» так называемого московского патриархата, о котором уже написано достаточно много, но по окончании оного, прямо у дверей помещения, где состоялась эта сходка раскольников и сектантов, специально подготовленный попик дал брифинг для журналистов. Большую часть речи он читал по бумажке, но и от себя – тоже наговорил немало.

Нынешняя Московия интересна практикующим юристам-адвокатам, которые не выходят из залов судебных заседаний. Брифинг был похож на речь в суде, где сторона поясняла свои действия и пыталась придать своей позиции повышенную «белость и пушистость». Но по самому наличию факта брифинга было понятно, что братва забыла одно из главных правил питерской шпаны и вообще – босоты, который гласит: «молчи». Эта распространенная тактика имеет свое наименование: «идти в отказ», мол ничего не знаю, все так и было, ни у кого ничего не брал, а докажите!

Между прочим, эта тактика имеет свои положительные результаты. Если урка уже прожженный и не имеет подельников, то может молчать до упора, отказываясь что-либо говорить и подписывать. Тогда обвинение и суд исходят из собранных следствием доказательств, а они не всегда собраны как надо, и не всегда могут сформировать состав преступления.

Если подсудимый промолчал все следствие и так вошел в суд, то это будет значить, что он не помогал следствию и не будет иметь одно из главных смягчающих обстоятельств, но с другой стороны, он избежит безусловной игры, которая будет происходить в ходе судебного процесса, где он может самостоятельно засыпаться куда больше, чем если бы молчал. Особенно это важно, когда фактически у него были подельники, но следствие не смогло их выявить.

Если же подсудимый разговорится, то его очень быстро поймают на противоречиях и могут всплыть лица, принимавшие участие в совершении преступление. А это уже – группа лиц и более тяжелая квалификация преступления, и соответственно – более серьезное наказание.

Безусловно, светская и церковная власть в РФ – преступники, а точнее – бандиты. Россиянам на это плевать, но эти веселые парни являются феноменами, поскольку в их УК найдется очень мало статей, за которые их нельзя было бы посадить.

Тем не менее, они – не профи преступного мира, потому что профессиональный преступник всегда имеет стимул совершенствования своих приемов – свобода. Если он будет наплевательски относиться к своему преступному промыслу и не владеет какой-то тактикой противостояния следствию и обвинению, то он просто не будет выходить из лагерей, поэтому он и старается. Этой же публике не грозят неприятности такого плана, пока они обладают верховной светской и духовной властью в стране. Они расслабились и несут такое, что посторонние наблюдатели воспринимают это за психическое расстройство. На самом деле, они настолько зажрались и зарвались от безнаказанности, что уже не придают значения своим словам.

Недавние речи Путина о том, что «умирать на миру» – красиво, а «на миру» значит – «за други своя», а потому – все в рай, говорят о том, что он просто не боится того, что его придушат прямо здесь в студии. Московия – страна кастратов и импотентов.

Старый ублюдок рассказывает на всю страну о том, что он собрался отправить их и их детей в рай, а они даже не сожгли Кремль.

Именно это позволяет этим деятелям вести себя таким странным образом, говорить совершенно дикие вещи, показывать абсолютно дурацкие мультики и при этом – сохранять «покер фейс». Это все – от безнаказанности. Ее нет по факту и даже теоретически. За 20 лет братва уверовала в то, что эта ответственность никогда их не догонит, но Адольф Алойзыч тоже строил Тысячелетний Рейх и представлял, что если уж ему и не суждено жить вечно, то умрет он в глубокой старости, окруженный заботами и почетом. Не зря же его книжку «Майн Кампф» изготовили таким образом, чтобы она не обветшала за эти тысячу лет. Но где теперь Алойзыч, где та книжка и тот Третий Рейх?

Вот и этот заводной попик существует все в той же парадигме вечной безнаказанности, а потому – наболтал много такого, за что можно было уцепиться и потянуть этот вонючий клубок так, чтобы из него вывались неприглядное содержание.

(продолжение следует)