Шашечки или ехать? (Часть 1)

Всегда интересно наблюдать за тем, как некая публика обсуждает предмет, о котором имеет представление «по телевизору», а там – куча конкурсов, где в жюри, оценивающем вокал или небольшую пьеску, сидят «шоу мены». То есть люди, не имеющие ни театрального, ни музыкального образования, но добившиеся успеха исключительно на собственных низкопробных потугах, которые востребованы у полностью деградированной публики. Что характерно, этот процесс уже зациклился и публика боготворит деятелей, которые за рубежом страны собирают либо «бывших наших», либо просто стараются не позориться. В свою очередь, «шоу мены», поющие трусы и прочая «творческая массовка» закрепляет у публики инстинкт «шансона». Так вот, эти «звезды» сидят в жюри и что-то там такое рассказывают, изображая такой пафос на фейсе, что создается впечатление об их одновременном присутствии здесь и в параллельной реальности. Во втором варианте – большая их часть. Это несмотря на то, что хорошо поставленный голос или профессионально отработанная опера – всегда находят своих зрителей.

Но более всего поражает, как публика становится специалистами по части вопросов государственного управления или действия той же полиции. Вчера и сегодня, после беглого просмотра мнений публики и дежурных журналистов на сей счет, пришло то же самое ощущение, как от редкого просмотра указанного выше телевизионного конкурса. Все  – крутые специалисты, просто хоть к больному месту прикладывай. Более всего интересно то, что работает привычный стереотип про доброго или злого царя.

Почти все рассуждения сводятся к Авакову и к тому, на чью мельницу он льет воду. В общем, основная часть рассуждений уходит именно в этом направлении, что указывает на явное непонимание предмета обсуждения. Сразу разочарую критиков и симпатиков Авакова. Если завтра его выгнать или даже посадить, а на его место поставить Собакова, Кошкина или даже Мышкина, не изменится ровным счетом ничего. Никаких кардинальных изменений не произойдет потому, что Нацполиция имеет системные проблемы, слабо связанные с персоной министра. Вернее так, они связаны с министром, но совершенно не так, как это вытекает из многочисленных обсуждений.

Более продвинутая публика рассказывает о том, что в полиции произошло расслоение на «старых» и «новых», а потому – там идет внутренняя борьба. Говорят, что новые полицейские еще не умеют работать, а старые – не хотят, а потому – саботируют. Речь идет не столько о патрульной службе, сколько о криминальной милиции, следствии и о тех, кто, в конце концов, завязан на раскрытии преступлений. Грубо говоря, новые еще не могут, а старые – не хотят работать результативно.

Такие теории выглядят достаточно смешно, ибо вряд ли соответствуют действительности. Для того, чтобы приблизиться к истине, следует определиться с критериями оценки полиции. Напомним, в старые времена существовали довольно четкие количественные параметры оценки работы, основным из которых была раскрываемость преступлений. Чем выше раскрываемость, тем более высоко оценивалась работа отдельного сотрудника, отдела или органа в целом. Это влияло на карьерный рост и получение многочисленных ништяков. В свою очередь, те, кто умел добиваться высоких показателей, быстро становились начальниками и учили молодежь, как правильно выдать на гора нужный процент. У оперов были еще дополнительные показатели – вербовка, заведение и реализация. То есть – агентурная работа, выливающаяся в процессуальное закрепление в виде возбужденного уголовного дела.

Существовала целая наука достижения нужных результатов. Например, на вверенной территории началась волна угонов автомобилей или квартирных краж. В конце концов, преступник или преступники попадаются и у них находят улики, связывающие их с парочкой преступлений. Правильно поставленный допрос и поощрение давали поразительные результаты. Преступника убеждали в том, что два эпизода или двадцать, уже особо не повлияют на его наказание, а вот «чистосердечка» – вполне мот смягчить его и сократить срок. И вот эти 20 «висяков» арестант добровольно вешает на себя. Опера и следователи «крепят дела», чтобы они не развалились по причине того, что арестант не мог находиться в то время и в том месте, где надо следствию. В конце концов, одним усилием резко повышался процент раскрытия дел. Это – целое искусство, которым вполне владели «старые».

Но были же и преступления, которые никто добровольно на себя не повесит. В основном, это – тяжкие преступления, за которые положены большие срока отсидки. В первую очередь это касалось убийств, но не только. Тогда отрабатывались все возможные данные, а кроме того – клише, кто чаще всего убивает в такой ситуации. В конце концов, следствие определяется с подозреваемым и если не обнаружены железные улики, то их – фабриковали, а самого подозреваемого – уверенно вели к «чистосердечке».

В каждом отделении обязательно были «кольщики» – специалисты психологического давления, которые додавливали пациента до того, чтобы тот подписал то, что ему дадут. Самый безобидный случай, с которым пришлось столкнуться – барышня, бухгалтер, на которую повесили растрату. Ее утром пригласили на допрос и держали в кабинете весь день, обрабатывая всякими психологическими приемами. Она нервничала и много пила, а когда взвыла, умоляя отпустить ее в туалет, перед ней положили несколько листов бумаги, где предложили расписаться, после чего – пообещали отпустить в туалет. Она подписала себе на 5 лет, но в туалет ее таки пустили.

(окончание следует)

1 Comment on "Шашечки или ехать? (Часть 1)"

  1. Volodymyr | 03.01.2018 at 18:21 |

    Фізично ненавиджу оті всі конкурси з жюрі, в якому сидять такі собі “прфі”, що знають про все і вся.Як може один і тойже член жюрі оцінити пісню, танець та пантоміму, як приклад. От і зображають із себе напів-Богів.

Comments are closed.