С воскресенья на понедельник успешно закончился очередной праздник Вальпургиевой ночи, который плавно перешел в брожение выживших из ума пердунов и примкнувших к ним еще не старых негодяев. Что характерно, в этом мероприятии принимают участие ровно те, кто считает себя ярыми христианами Московского патриархата. Глядя на них, хочется посоветовать им некую мудрость из старого анекдота, чтобы или трусы одели или сняли крестик.

На самом деле, дневная часть ежегодного шабаша имеет название «день солидарности трудящихся» или «прославления труда». По своей форме и сути это – сугубо атеистический праздник, который легко ужился в головах православнутых по пояс субъектов. Судя по тому, что процессии шагали под совковыми знаменами, то речь тут идет о совковом варианте труда. Но тогда правильнее называть сие мероприятие было бы «день рабского труда», ибо самые большие достижения совка были обусловлены именно рабским трудом миллионов людей. Последняя крупная стройка – Байкало-амурская магистраль, обеспечивалась работой тысяч зэков. А более ранние стройки и вовсе были расписаны на соответствующие управления лагерных работ. Но даже те, кто не успел поселиться на верхнюю шконку и работал с внешней стороны зоны, не слишком отличались от зэков хотя бы потому, что в любой момент могли заехать на лагерь.

Из всех замечательных достижений, которые застали те, кто сегодня бродил по улицам – вареная колбаса по 2.10 и доллар по 60 коп. Насчет именно этой колбасы автор может рассуждать предметно, ибо наблюдал лично, как она готовится и слышал рассказы сотрудниц этого предприятия, о рецептах колбаски. Оно стоит подробного описания.

Итак, большая часть колбасного цеха – женщины. Устроиться туда на рабрту, даже по блату – практически не реально. В совке ходили легенды о том, как тщательно и из какого огромного количества кандидатов отбирали в отряд космонавтов, так вот это – жалкое подобие отбора работниц в колбасный цех. Причем, профессиональные качества стояли в самом конце требований. Главное требование – преданность руководству. Это диктовала специфика работы. А ее результат можно было наблюдать по рациону жителей городка.

При полном отсутствии мяса в магазинах, оно чудесным образом было в холодильниках многих граждан. Покупали они этот продукт у своих знакомых, работниц того самого колбасного цеха.

Работницы имели целые системы подвязок, поясов и прочего, что помогало им выносить мясо за проходную. Причем, часть мяса выносилось в пользу руководства. Именно по этой причине преданность руководству ставилась во главу угла. Эта преданность доказывалась различными путями, в том числе интимными. Причем, готовность вступить в интимную связь с руководством, по первому его требованию, было подобно скрепляющему ритуалу и воспринималось как само собой разумеющееся. Барышни люто завидовали тем подругам, которым выпало счастье работать в этом заведении.

Понятно, что мясо продавалось по ценам, ничего общего не имеющим с утвержденными. Деньги были вещью не самой необходимой, ибо официально купить что-то стоящее в магазине было невозможно и к концу совка они уже просто утратили смысл как финансовый инструмент. А мясо – другое дело.

Тут невольно напрашивается вопрос о том, как предприятие, с которого мясо тащилось ежедневно и со страшной силой, отчитывалось перед контролирующими органами и как выпускало конечную продукцию (колбасу)?

Этому феномену есть логичное пояснение. После изъятия мяса на вынос и для производства небольшого количества балыков и сыровяленых колбас, которые расходились по городскому руководству, включая партийных, милицейских и прокурорских боссов, недостаток мяса надо было чем-то покрыть. И его таки покрывали. В редких случаях, это было другое мясо. Автор лично видел, как с какого-то провода сорвалась и упала в промышленную мясорубку крыса, коих там водилось без счета. Она украсила своим мясом партию колбасы, придав ей некий шарм естественного продукта. В других случаях, в дело шли различные наполнители: от крахмала до подобия туалетной бумаги, неизвестного автору происхождения. В итоге, к примеру, из тонны мяса должна была получится тонна вареной, докторской колбасы. Как минимум, половина мяса оттуда изымалась, а для нужного веса конечной продукции докладывались различные наполнители, которые оставались тайной рецептурой для каждого конкретного предприятия. Понятно, что все это держалось в строжайшей тайне, а потому, тест на верность был просто необходим.

Иногда приходилось работать накануне праздников, когда работники и работницы бывали совершенно под «шафе» и тогда в фарш попадало то, что мы описывать не станем, но самим работникам от этого делалось весело и легко. Свой рабский труд уже не казался им дном, ибо те, кто потом ели «колбаску» оказывались куда ниже этого дна.

Так что те, кто сейчас поет осанну колбасе по 2.10, должны знать о том, что колбасой это можно назвать с очень большим трудом и сколько на самом деле они поглотили крыс или экскрементов – пусть останется для них приятным сюрпризом. И вот именно за это они платили свои деньги.

(окончание следует)