Как-то довелось слышать речи по поводу вот таких ждановх-свитанов в стиле: «Подожди, он же полковник» и тут все становится на место, поскольку это та самая логика, когда известная всем, короткая надпись на заборе, отнюдь не означает наличие соответствующего предмета за ним. Причем, именно это все прекрасно понимают, а здесь этот принцип дает сбой. То, что эти персонажи несут дичь, почему-то остается за бортом. И дело тут не в том, что лично я могу поймать за рога эту дичь, отнюдь. Дело в том, что они постоянно противоречат тому, что говорили совсем недавно или какое-то время назад.

Получается, что пациент сам себе оппонирует, как только такое удается установит хот раз, то возникает вопрос о том, что это было, простая ложь или биполярное расстройство? А когда такие прецеденты идут пачками и постоянно, то этот вопрос закрывается окончательно, поскольку пускай пациент сам с собой дебатирует, разоблачает или даже душит себя. Это уже его личное время и я точно не стану тратить время на то, чтобы наблюдать за тем, как он борется сам с собой. Но этим он создает сегмент того самого «белого шума», которым забивает информационное пространство.

Кроме того, мы только что наблюдали еще одного полковника с позывным «Люся», а до этого – целого генерал-полковника Смешко, а еще раньше – «настоящего полковника Гриценко и что? Это – каста кшатриев или викингов, где одно только слово «полковник» должно приносить какой-то трепет? Но есть еще одна категория говорящих голов, которые могут сказать: «Я был на нуле и я все видел своими глазами, а потому – имею право…» И вот тут мы предлагаем уйти от формул, которые навязыают «лёчики-инструкторы» или те, что «там был» и просто обратиться к собственным наблюдениям и здравому смыслу.

Мне, как наверное и большинству коллег, не раз удалось общаться с людьми, которые не просто «там был», а у которых за плечами имеется довольно большая очередь задвухсоченных врагов. То есть, они там были не для того, чтобы «посмотреть и написать или рассказать», а чтобы делать свою работу. Так вот, из всех тех, кто писал в редакцию или с кем пришлось общаться лично, не дал согласия на то, чтобы рассказанное им можно было опубликовать и мы – не публикуем. То есть, я могу послушать Бутусова и сравнить с тем, что рассказывают эти люди, иногда – очень специальные, а потом сравнить эти рассказы для того, чтобы уловить важную и конкретную деталь.

Военные четко понимают уровень проблем, о которых они могут рассуждать наверняка, причем – с критической точки зрения, тоже. Все, с кем мне довелось общаться, работали в поле задач тактического уровня и они очень неохотно рассуждают о решениях командования, которые принимаются уровнем выше. То есть, они не погружаются в разговоры, которые касаются оперативного уровня, а о стратегических решениях и вовсе не пытаются рассуждать, со смехом уходя от темы и говоря, что эти высоты не для них. Замечу, это в личных беседах, когда они доверяют собеседнику. И даже то, что они знают как Отче наш, просят не публиковать.

При этом, такие разговоры легко уходят на тему снабжения, пополнения личного состава или отдыха, но дальше – стоп. Но кроме этого, у меня имеется довольно обширный опыт изучения чего-то подобного, но в исполнении американских военных или бойцов Вермахта, например. Везде примерно одно и тоже. Люди могут рассуждать о своем уровне компетенции, с понятными ограничениями или исключениями, но выше – не лезут просто потому, что понимают, как работает армейский механизм.

(Окончание следует)