Вот эта приостановка следствия, на самом деле, работает как мина. Она стоит на месте и не издает, ни звука, ни света. Может создаться впечатление, что ее вовсе нет, но тот, кто так подумает и проигнорирует ее наличие, жестоко пожалеет об этом. Проще говоря, сейчас прутин не доступен просто имеет статус президента, и автоматический иммунитет, который делает его недоступным для следствия и правосудия. Но как только он лишится статуса, его иммунитет мгновенно прокиснет, со всеми вытекающими последствиями.

Правда, есть исключение и в том случае, когда он еще находится при должности и с иммунитетом. Специальный военный трибунал, который рассматривает военны преступления и преступления против человечества и человечности, в определенных случаях, имеет право снимать и такой иммунитет. Именно такой трибунал постепенно формируется и те инициаторы, которые взялись за создания специальной судебной инстанции, прямо говорят о том, что главным его фигурантом будет именно прутин, а раз так, именно данный трибунал будет однозначно иметь полномочия для снятия иммунитета с путина, если к е моменту его начала тот еще будет жив и занимать первое кресло федерации.

Это значит, что в таком случае, деда будут таскать по различным судам как Бобик таскает тряпку. Это ли не величие? Чтобы вот так с «вершин», где он грустил о том, что ему нет равных, с кем бы можно было поговорить за жизнь, про философию и помериться количеством личного бабла он стремительно понесся в дебри уголовной преступности, причем – не за уважаемые, в преступном мире подвиги, а как  грязное и кровожадное чмо, которое само не умеет радоваться жизни и поставило себе целью отравить жизнь как можно большего количества людей.

Его загоняют в суд, как серийного убийцу или насильника, как свихнувшуюся и злобную дрянь, о которую никто даже пачкаться не захочет, кроме палача. Вот такой путь прошел этот, погрязший в мистицизме и собственных страхах старик, который даже в обычный нужник сходить боится. Он все это уже прекрасно понимает и потому, почти не вылазит из своих нор, посылая на поверхность разномастных двойников. Не удивлюсь, если однажды выставят уже совсем непохожего на оригинал типа, просто с табличкой «прутин», и его стадо такое устроит.

Но вот эта история с малазийским Боингом, интересна не только тем, что над шеей фюрера повис первый, пусть не самый увесистый, но вполне себе Домоклов меч. Интересно тут то, каким был финальный аккорд этого этапа следствия. Публике продемонстрировали часть аудиозаписи, на которой хорошо различим голос прутина. Тут надо понимать, что если следователи дали добро на публикацию такой записи, то можно не сомневаться в том, что получили они ее уже достаточно давно и прежде чем она была приобщена к материалам дела как надлежащее доказательство, запись безусловно прошла экспертизу, которая однозначно указала на то, что это – голос прутина.

Очевидно, что и другие записи, которыми располагает следствие и они уличают прутина в причастности к преступлению и потому, не показанные публике – тоже прошли соответствующие экспертизы и признаны надлежащим доказательством. А это значит, что прутина таки успешно пишут и кто-то, за деньги, уже стал делиться этими щаписями. Если таковые имеются в принципе, то можно только представить, что там написали и что продают сейчас для суда или других, заинтересованных покупателей. Возможно это не только аудио, но и видео.

Это мы можем только догадываться, что там может быть записано, а сам-то прутин точно знает. И вот для него и продемонстрировали эту его запись, чтобы теперь он пытался догадаться, что записали и что уже слили этому суду или в США и что могут либо приобщить к материалам трибунала или просто запустить в Сеть, чтобы его стадо посмотрело, как их фюрер «работает» и как развлекается. Они обнаружат, что это им показали интересы прутина к амфорам и стерхам, а на самом деле… Мы давно ждали момента, когда это все пойдет в ход и оно – пошло. А это значит, что его окружение пришло к выводу, что уже – пора, ибо чуть позже и это никто не купит. Ну а публика скоро увидит, как он лично штурмовал Сталинград, верхом на гимнастке или еще в более другой ситуации. Павлины, говоришь?