При возможности, военные должны эвакуировать свою подбитую и поврежденную технику по целому ряду причин, и самая простая из них, чтобы противник не получил себе технику, подлежащую восстановлению, или с которой можно снять целые узлы и агрегаты. Но есть и ряд других соображений, который сейчас нет смысла обсуждать. И вот военные эвакуируют подбитую технику, после чего она складируется на отдельных полигонах, чтобы специалисты могли провести ее сортировку и выбраковку.

Отсюда следует, что на полигонах находится только техника, которая ожидает своей окончательной судьбы. Очевидно, что часть ее уже ушла в ремонт, часть – на утилизацию, но большая часть осталась на поле боя, потому что оно сталось за противником (ВСУ) либо повреждения получены настолько катастрофичные, что и эвакуировать уже просто нечего. И тем не менее, полигоны выглядят жутко даже для фюрера, поскольку перед широкомасштабным вторжением ему показывали снимки военных баз у границы с Украиной и там стояли бесконечные ряды танков, САУ, РСЗО и прочего, а он, как пацан, рассматривал своих солдатиков и вот эти железные игрушки, предвкушая сатисфакцию, которую он получит от большой игры.

И вот на фото – опять бесконечные ряды техники, но уже сожженной, разваленной и раздолбанной. То самой, видом которой он сам наслаждался. Вот так выглядит только один из полигонов недалеко от Белгорода.

Понятно, что вся эта «красота» заставляет задуматься о том, что «анала говнет», это – не знак качества, а его антипод. Оказалось, что даже огромным количеством такого железа сложно или вообще – невозможно, добиться не самых фантастических целей. Более того, в реальном бою, а не на учениях с условным противником, сошлась его новейшая техника с не самым новым западным оружием и оказалось, что два с небольшим десятков Хаймарсов устроили логистике его армии «Кошмар на улице Вязов», а будь их не два десятка, но две сотни, что тогда?

И теперь прутин требует, чтобы конструкторы – конструировали, программисты – программировали, а механики – механизировали. Потрясая свои сакральным чемоданом он как бы вопрошает: «Что же вы, сукины дети, я вам на это отписал 22 триллиона рублей, а вы что же?» Но тут он выходит на самую основу своей «вертикали власти». Вернее, это не его изобретение, а как всегда – плагиат. Те, кто застал совковые времена, помнят определение хорошего руководителя: «Сам ворует и другим дает». И вот два десятка лет именно на этом держалась вертикаль его власти. Он воровал сам, в рамках правила первой ночи, то есть, много  и со вкусом, а под ним вся вертикаль делала ровно тоже самое, но уже каждый согласно своему уровню. На том и стоит его власть.

(Окончание следует)