То, что мы сейчас наблюдаем в действиях противника, указывает на нечто фундаментальное, что дошло даже до притрушенного и извращенного сознания прутина, а именно то, что пора переходить в оборону. Собственного говоря, не делая на это акцент, эпопея с мобилизацией уже как раз и прошла на фоне оборонительной риторики. Но если сравнить это риторику с февральской, это уже диаметрально противоположные посылы. Проще говоря, если сначала это была смесь бравурного бахвальства и угроз, то теперь это выглядит как слезное: «Братья и сестры, к вам обращаюсь я…» И собственно говоря, если бы не упоротость геронтократии в москве, то понимание того, что «в наступление» эта армия не может пойти даже против Украны, пришло бы намного раньше. 

Ведь даже когда это наступление де-факто еще имело место быть, то его темпы были настолько низкими, а цена для их обеспечения – настолько высокой, что любой здравомыслящий государственный деятель должен был прийти к выводу о том, что в нынешних условиях, с этим уровнем техники и вооружений, военные задачи не могут быть выполнены в принципе. Собственно говоря, те несколько десятков километров, которые удалось пройти, уложив штабелями массу техники и военных, и были обеспечены не для того, чтобы получить какой-то военный профит, а чтобы порадовать деменциозного фюрера, и не более. 

Никаких действительно ценных призов получить не удалось и более того, буквально все населенные пункты, которые удалось захватить в последней фазе наступления, достались не просто огромной ценой, но и в виде груды щебня, что в принципе ставит под сомнение сам факт захвата подобных приобретений. Но судя по тому, что под Изюмом усиленно формировалась группа войск, имеющая все признаки ударной, то прутина все еще не попускала идея о том, в какой-то момент именно эта группировка станет тем средством, которое должно сыграть ва-банк. И можно не сомневаться в том, что это самое наступление, в сознании прутина, выглядело как лавина танков, несущаяся вперед и взламывающая оборону противника. Видимо, картинки Второй Мировой войны настолько засели в его подкорке, что иначе он себе такого даже представить не может.

Но это касается не только прутина, но и его военных, поскольку танки являют собой основу наступательной мощи, и перефразируя их известную фразу, это можно было бы описать так: «есть танки – есть наступление, нет танков – нет и наступления». Поэтому большая часть того, что было более или менее на ходу, и однозначно все, что было поновее и не сгорело в первой фазе войны, когда под Киевом и Черниговом пылали колонны из десятков танков, было брошено под Изюм. Но наши войска показали мастер-класс наступательных боев, без танковых лавин и практически – без поддержки с воздуха. То есть, наши показали наступательную операцию 21 века, которая у прутина и его шайки даже в голове не укладывается, и как утверждают наши источники, в первые сутки прутин просто отказывался верить в то, что ему докладывали с линии фронта.

Если отбросить все остальное и сосредоточиться именно на танках, то они не смогли противопоставить наступательному натиску ВСУ вообще ничего. Огромная их часть была уничтожена на марше, но еще больше было поражено на стоянках, в местах сосредоточения. А еще часть – была захвачена ВСУ в той или иной степени сохранности, и часть из этой бронетехники вполне может использоваться, либо используется по назначению, но уже против их бывших хозяев. Причем, часть танков еще находится в стадии оценки того, что с ними делать, поскольку были извлечены из водоемов, где их утопили рукожопые оккупанты.

(Окончание следует)