Эти отношения между Путиным и его ближайшими советниками, полностью основанные на страхе, не указывают на политическую систему, способную к разумным дебатам и обсуждениям. Можно представить, что любой подчиненный, располагающий информацией, противоречащей предубеждениям президента, не захочет высказывать свое мнение. Все это усиливает информационный пузырь, созданный Путиным для себя, и гарантирует сохранение плохих результатов.

Несколько меньше мы знаем о характере принятия решений на высоком уровне в Китае, но весьма вероятно, что что-то подобное происходило и с президентом Си Цзиньпином. Одной из отличительных черт политической системы, созданной Дэн Сяопином после 1978 года, была опора на коллективное принятие решений, по крайней мере, в Политбюро Центрального комитета Коммунистической партии Китая (КПК). В Китае правила диктатура КПК, но она была сильно институционализированной, с ограничениями по сроку службы высших руководителей, обязательным пенсионным возрастом и явным отвращением к харизматичному лидерству, характерному для эпохи Мао Цзэдуна.

Си Цзиньпин отменил многие из этих институциональных ограничений, в первую очередь десятилетнее ограничение его собственного срока на посту генерального секретаря партии и президента. Из того, что мы знаем о нынешней системе, большая часть системы коллективного руководства, созданной Дэном, была демонтирована. Ни один из других членов Центрального комитета не обладает такой властью и авторитетом, как Си. Последний также стремится создать вокруг себя культ личности, делая идеологический акцент на “мысли Си Цзиньпина” и часто сравнивая себя с великими китайскими лидерами прошлого. Как и в случае с Россией, неясно, способен ли кто-либо из высшего руководства противостоять ему. Си лично вложил огромную часть собственного престижа в стратегию нулевого ковида, и можно представить, что для кого-либо еще в иерархии КПК чрезвычайно опасно предлагать обратное.

Мир все больше разделяется на либерально-демократическую и авторитарную части. Это деление не совсем соответствует старому идеологическому делению 20-го века на коммунизм, фашизм и демократию, а скорее разным подходам к государственной власти. Либеральное государство стремится ограничить влияние исполнительной власти с помощью множества механизмов. Наиболее важным является верховенство закона, которое ограничивает власть, реализуя ее в соответствии с прозрачными и согласованными правилами. Либеральна политика создает конституционные системы сдержек и противовесов с целью гарантировать, чтобы отдельные люди не могли просто делать то, что они хотят, а если они еще и демократичны, то должны нести ответственность за свои действия.

Сдержки власти либеральной системы со временем накапливались медленно. Все мы знакомы с Великой хартией вольностей 1215 года, согласно которой английский король Иоанн согласился на ограничение своей власти над баронами. Английские короли должны были консультироваться со своими тайными советами, прежде чем принимать важные решения – “король в совете”, который позже был расширен до “короля в парламенте”. После Славной революции 1688–1689 годов власть полностью перешла к парламенту и премьер-министру, а также к постоянно расширяющемуся кругу власть имущих.

Коммунистическая партия Китая с 1978 по 2013 год фактически имела систему “король в совете”, которая вынуждала верховного лидера добиваться консенсуса в руководстве. Именно эту систему демонтирует Си. Россия бы только выиграла, если бы Путин был вынужден обратиться к аналогичному совету, поскольку есть свидетельства того, что некоторые военные с подозрением относились к вторжению в Украину еще до того, как это произошло. Вместо этого мы имеем безумного царя Владимира, который, в традициях Ивана Грозного или Сталина, может принимать произвольные решения о жизни и смерти, затрагивающие жизни миллионов людей, совершенно не связанные с реальностью.

Я утверждал по другому поводу, что Соединенные Штаты и прочие либеральные демократии разработали чрезмерно ограничительные системы принятия решений, в которых так много заинтересованных сторон могут блокировать инициативы, которые им не нравятся, что система становится парализованной “ветократией”. Но это аргумент в пользу того, чтобы немного расслабить нашу систему, а не в пользу движения к диктатуре в китайском стиле в интересах эффективности или решительности. Страх перед неограниченной властью — одна из основных причин предпочтения либерального правительства с его системой сдержек и противовесов и потребностью в широком консенсусе. Нас сегодня угощают наглядными демонстрациями, почему именно самодержавие так опасно.